Я знала, что бывший кладовщик Стефанович удачно женился и переехал жить в домик у реки еще лет десять назад. И все, больше я ничего не знала о нем, мы лишь изредка здоровались, встречаясь на улицах Тапы...

Я обнаружила Стефановича одного, в сильно захламленном доме, при открытых настежь дверях. Он сидел и смотрел в пол. С реки тянуло запахом ферментировавшейся тины и духотой.

– Здравствуйте! – поздоровалась с порога я. – А где ваша супруга?...

– Померла еще зимой, – вскочил Стефанович, разглядывая меня широко раскрытыми глазами. – Здравствуй, Саша! Может, чайку?...

Я кивнула и села на ближний к двери диван. В комнатах было неубрано и пахло размоченными в чае сухарями. И я вдруг подумала, что все мои здешние знакомые – Остальская, Сенобабин, Колпастикова, Растаман, кадровик Лорд и я вместе с ними – какое-то странное сборище горемык. А ведь мы еще живы... Чего ж мы «перестали» жить?...

– Саша, – Стефанович налил, расплескивая, в эмалированную кружку чай и придвинул ко мне. – Саша, – повторил он; похоже, ему просто нравилось произносить мое имя вслух. – Саша пришла...

– Да, – кивнула я, соглашаясь. – Ну, как вы тут?...

– Ничего. А тебе кто передал, что я хочу тебя увидеть?...

Я сказала. Стефанович пожевал губами и, набрав воздуху, внезапно предложил:

– Живи у меня, если хочешь, Саша... Ты же в казарме живешь? – Старик отхлебнул чай и обвел глазами большую комнату, в которой мы сидели.

Под потолком кружили мухи...

– Вы серьезно? – переспросила я и огляделась. – Мы же совсем чужие...

– Перебирайся, это моя собственная квартира – никто не выгонит.

Я снова обвела глазами жилище старика.

– Я подумаю, – сказала я. – Я обязательно подумаю. Хорошо?...

– Думай-думай! – обрадовался Стефанович. – А хочешь, я на тебе женюсь?... – вдруг спросил он. – Да фиктивно, не бойся... А то умру, и дом пропадет. – Стефанович обвел глазами старый хлам вокруг себя, руки его дрожали от возбуждения.

– Я подумаю... Я подумаю, Виктор Лаврентьевич, хорошо? – улыбнулась я, уходя. И больше не вернулась.

«Никогда, Сашка, не принимай помощь от слабого, – говорила мне бабушка давным-давно. – Не переходи черту – живи с поднятой головой – во что бы то ни стало!.. И выходи из всех свалившихся на тебя бед сама!»

После позднего обеда у Аронсона Валду Рейтель поехал к гадалке.

«АМАЛЬДА» – висела медная табличка на калитке частного дома, и рядом на заборе объявление, написанное от руки корявым детским почерком: «Скупаю сонники, карты Таро, стеклянные шары и хрусталь. Недорого».

Рейтель прочитал объявление, почесал нос с горбинкой и вошел в дверь ясновидящей.

– Что мне делать? – спросил с порога он. – Я словно в темноте, Амальда.

Гадалка указала на стул перед собой:

– Садись, кофе будешь?...

– Нет, я уже пил. – Рейтель вытащил из бумажника сто крон. – У меня мало времени. – Протянув деньги, он привычно оглядел антураж тесной комнатки, где принимала желающих насладиться ворожбой Амальда.

Помещение было похоже на альков сорокалетней дамы – много вещей и слегка пыльный воздух пополам с какими-то старыми духами...

Амальда присела рядом с его стулом на корточки и, взяв руку Рейтеля, заглянула ему в глаза.

– Почеши мне ноздри, – неожиданно попросила она. Рейтель не раздумывая повиновался...

Через полчаса он вышел из дома гадалки, покачиваясь: то, что сказала ему Амальда, не укладывалось ни в какие рамки. Он предпочел об этом не думать, отмахнувшись, но не думать– не получалось.

Особенно его поразила сентенция.

– Ты еще не использовал свое законное право на ошибку, – напоследок сказала ему Амальда.

– Да? – кивнул он и переспросил: – Точно?... Ты это знаешь наверняка?...

– Ну конечно, Валду, заходи, если что, – Амальда проводила его до дверей, Рейтель явственно услышал скрежет ее ключа в замке.

Он взглянул на часы... Когда-то Амальда была его возлюбленной.

Рейтель оглянулся, окна гадалки оказались плотно занавешены чем-то темно-зеленым, как тоска... «Похоже, их не мыли очень давно!» – сделал вывод Рейтель и обиженно пожал плечами. Его глаза слипались, и он вдруг сообразил, что получил не облегчение, а самую настоящую травму от своей бывшей подруги.

– Твои деловая репутация и авторитет скоро пострадают, готовься! – пообещала ему Амальда.

– Амальда, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – поинтересовался он.

Гадалка сморщилась.

– А ты? – В отместку за глупый вопрос, она попробовала убить его взглядом. – Не смеши меня, Рейтель, а то у меня живот заболит...

А у него перед глазами уже с неделю стояла... «эта Котова» – со следами усталости от сложной жизни на невыразительном лице.

«Эта потрепанная Котова!» – про себя называл ее Рейтель.

– Я за ней наблюдал, вид у нее, конечно, не ахти...

Амальда внимательно слушала и кивала.

– Мне интересно, хочет она меня убить, к примеру, или это все мои фантазии, а?... Желает она мне смерти, Амальда?... Ты не знаешь? – спросил он колдунью. – Уже неделю сидит, работает, бесстрастная на вид и совершенно равнодушная, и смотрит в монитор абсолютно индифферентными глазами...

Он ехал мимо пустоши, потом вдоль реки. На ветру рвался парус над лодочной станцией, словно хотел улететь в небо.

«Конечно, после Парижа, где Хелин была моделью почти полгода, Тапа – не то!.. Совсем не то...»

Рейтель остановился и долго глядел на руль. С некоторых пор в его жизни появилось два измерения – работа и дом. И если работа воспринималась все еще как праздник, то дом – как лямка... Обычная история многих и многих людей, когда семейная жизнь превращается в серые будни, а любовь прячется так глубоко, что ее не найти. Осталось лишь напоминание о любви – дочь Деспина.

Рейтель свернул на улицу Маринеску... Ему вдруг показалось, что «Форд Мондео» секретарши Якобсонс отъехал от его дома. Нет, все-таки это была какая-то чужая машина, а не «мондео», понял он и вздохнул с облегчением.

Дом за высоким забором, с садом и бассейном, и сюрреалистичный пейзаж вокруг – середины жаркого эстонского июня. Трое строителей уже заканчивали зимнюю веранду и стучали молотками по крыше.

– Живет спокойно и размеренно, как джентльмен.

– Ой ли?...

Рейтель обернулся, ему показалось, что строители говорят о нем.

Он зашел с другой стороны и постучал в окно спальни жены.

«Настоящее – это результат прошлого», – послушав, как скрипит кровать, подумал Рейтель и снова постучал в окно.