— Смотри, не переборщи, когда варишь не борщи, — Ирина Андреевна поморщилась. — Ты хочешь лишить человечество естественной манкости?

— Нет, искусственной, — возразила Евгения. — Той, что приносит людям неприятности.

— Иногда очень мешает жить, — согласилась Ирина Андреевна. — Особенно тем, у кого на приманку уводят мужчин.

Евгения вспыхнула. Мать догадалась? Но она заставила себя сказать почти спокойно:

— Да, это тоже. Моя «отманка» без запаха. Незаметно прыснешь на своего мужчину, и никто чужой уже к нему не подойдет, — засмеялась она.

— Ты пробовала — твоя «отманка» перекроет феромоновую приманку? — в голосе матери звучало любопытство.

— Пробовала, все зависит от дозы. Я подумала: а не открыть ли салон отворота и приворота, — улыбнулась Евгения.

— Вот это оставь Лилит. Я уверена, она спит и видит что-то такое. Знаешь, я хотела поговорить о ней. Тебе не кажется… — мать сощурилась, пытаясь подыскать слова.

— Кажется. Даже больше, чем тебе, мама. Что-то случилось. С ней, с нами. Причем раньше, уже давно, верно? — Евгения вопросительно посмотрела на мать.

— Случилось. Но я расскажу тебе — не сейчас.

— Кстати, мама, я хочу похвастаться: в фонде составили смету на мою командировку в Сибирь.

— Когда же?

— В ноябре. И еще: они дают мне кое-что…

— Говори скорей, — глаза матери загорелись.

— Угадай! У тебя уже это было.

— Не дури мне голову, — нетерпеливо проговорила Ирина Андреевна.

Дочь засмеялась:

— Мама, только невероятно самонадеянный человек может решиться на это.

— На что? — Ирина Андреевна свела брови. — Не понимаю.

— Я тоже не понимаю, как… — Дочь наклонила голову набок, как будто этот особенный ракурс поможет найти ответ: — До сих пор не понимаю, как папа сумел задурить тебе голову.

— Это случилось слишком давно… — отмахнулась мать.

— Только не говори, что это неправда, — предупредила Евгения.

— Все правда. Но кто кому задурил голову — вопрос. — Она вздохнула. — Знаешь, иногда я думаю, что таким, как я, не стоит вообще выходить замуж.

— А как же я? — изумилась дочь. — Меня не было бы на свете.

Слова прозвучали так искренне, что Ирина Андреевна быстро спросила:

— А ты рада, что ты есть?

— Конечно, я же не Лилька!

— Значит, мы с папой не зря встретились. — Она улыбнулась. — Но ты увела разговор от темы. Продолжай.

— Фонд дает мне грант. Я смогу продолжать работу по репеллентам. По каким захочу…

— Здорово! — Ирина Андреевна поцеловала дочь в макушку, как в детстве.

Евгения повесила фотографию красавицы рыси над своим рабочим столом. Пушистая, с мягким даже на вид мехом, круглоголовая и усатая, она, кажется, следила за ней пристально и требовательно. Уши с кисточками на концах вслушивались в каждое слово, которое произносила девушка, обсуждая поездку в тайгу. Рысь словно спрашивала: ты на самом деле думаешь, что сможешь мне чем-то помочь?

Когда Евгения долго смотрела на портрет, ей мерещилось то сердитое рычание, то довольное мурлыканье, похожее на сытое кошачье.

Рысь, одетая в дорогой мех, — богатая награда за труды для любого охотника. Профессионалы ловят ее капканами. Евгения захотела узнать — как. Она взяла машину матери и поехала в охотничий магазин.

— Вам интересно, как их ставят? — менеджер зала лично занимался потенциальной покупательницей. — Находят след рыси, под ним убирают снег, а вместо него ставят капкан и чуть-чуть припорашивают. Чем тоньше над капканом слой снега с отпечатком следа рыси, тем лучше.

— Понятно, — бормотала Евгения, а мужчина с любопытством разглядывал хорошенькую девушку, у которой такой странный интерес. — А вы уверены, что хотите поставить капкан именно на рысь?

Она недоуменно посмотрела на него.

— А на кого же?

— Ну… может быть, на самого охотника? — он усмехнулся.

— На человека? — удивилась она еще больше.

— Ну… На мужчину, — в его голосе появились воркующие нотки.

— На мужчину? — кажется, она удивилась еще больше. — Но на него вполне достаточно феромоновой приманки, — она пожала плечами. — Менеджер удивленно заморгал.

Евгения улыбнулась ему, развернулась и пошла к двери.

А он стоял и смотрел сквозь стеклянную дверь, как она садится в красную «десятку».

Она выехала на шоссе и тут же застряла в пробке. Глядя в заднее стекло стоящего перед ней «УАЗа», она думала: как же экологи собираются применять ее репеллент? Неужели бегать по тайге и на каждый капкан прыскать «отманкой»? Глупее не придумаешь.

Наконец пробка дрогнула, будто в нее ввинтили штопор и потащили.

А ей какое дело? Ее задача яснее ясного — «отманка» должна работать. Отвращать. На это ей дают деньги. Все остальное — дело самих экологов. В Питере пообещали: если испытания препарата пройдут успешно, то закажут целую партию. А потом попросят ее поработать над репеллентами для других животных, которые нуждаются в особом внимании и защите.

Она снова думала обо всем этом, глядя на экран компьютера. Евгения писала очередную бумагу для фонда. От неожиданного стука в дверь вздрогнула.

— Тут-тук-тук! Можно к вам в норку? — сладким голосом спросила Лилька.

Евгения поморщилась. В последнее время у подруги появился этот ненатуральный голос. Она говорила им не только с Евгенией, она сама слышала. С чего бы это? У Лилит просто так ничего не бывает, особенно в последнее время.

— Это ты? Стучишь, прежде чем войти? — с досадой пробормотала Евгения, торопливо гася экран. На заставке возникла рысья морда с оскаленной пастью, из нее вывалился длинный розовый язык и повис над острыми зубами.

— Впечатляет, — Лилька кивнула на экран, усаживаясь к столу.

— Хороша, да? — спросила Евгения, улыбаясь.

— По-моему, ты решила изменить свой имидж, — засмеялась Лилька.

— То есть? — Евгения посмотрела в лицо подруги. Яркие губы, яркие глаза, яркие волосы. Лилька становилась все эффектнее.

— Ты свой имидж не изменила, ты только усилила цвет всего, — заметила Евгения. — Ты стала еще больше Лилит.

— Но ты уже не Ева, да?

— Тебя больше нет рядом, — усмехнулась она. — А что за Ева без Лилит?

— Меня нет? — нарочито энергично удивилась Лилька. — Это ты все время занята, не подступишься. Ты теперь сама, как рысь.

Лилька тоже чувствует, поняла Евгения, что между ними трещина все шире. На самом деле они столько лет жили на одном куске земли, но произошел разлом.