— В квартире, кроме нее, никого больше нет. Элегантныйобратился к охраннику дома:

— Виктор, можете возвращаться на пост. Мы тут сами ужеразберемся. Спасибо за отличную службу.

— Не за что, Андрей Петрович, — направляясь к лифту, ответилохранник. — Если понадоблюсь, зовите.

— Думаю, сегодня точно не понадобитесь, — сказал элегантныйи, закрывая за Виктором дверь квартиры, обратился к Далиле:

— Кто вы?

Она поспешно представилась:

— Я не воровка.

— Вижу, — нахмурился элегантный. — К тому же, здесь нечеговоровать. Деньги в квартире я не храню, а мебель и прочее чрезвычайно сложнопронести мимо охраны. Так кто вы? — повторил он вопрос.

Далила озабоченно глянула на «кожаных», окруживших ее совсех сторон, и предположила:

— Раз вы хозяин квартиры, значит, я разговариваю с СоболевымАндреем Петровичем.

Элегантный отметил с иронией:

— Приятно, что вы знаете, в чей дом залезли. Да, я Соболев,а кто вы? Хотелось бы наконец услышать.

Далила, снова озабоченно покрутив головой, посмотрела на«кожаных» и призналась:

— Я и сама хотела бы вам это сказать, но не могу присвидетелях.

«Кожаные» хором ей сообщили:

— Мы не уйдем.

Соболев подтвердил:

— Мои телохранители не уйдут. Говорите при них. И поскорее.В ваших же интересах.

— Если в моих интересах поскорее вам все рассказать, то вваших интересах, чтобы я помолчала, — туманно уведомила Далила.

Соболев насторожился:

— Почему?

Она пояснила:

— Во всяком случае, я не могу говорить до тех пор, пока неузнаю, что здесь можно обо всем говорить. Пожалуйста, наклонитесь, я скажу вамна ухо.

Соболев, помешкав, неуверенно и осторожно наклонился кДалиле.

— Я от Веты, — шепнула она.

Отшатнувшись, он воскликнул:

— Мне нужны доказательства.

— Мы по-прежнему будем говорить при ваших телохранителях? —удивилась она, окончательно оправившись от испуга. — Если хотите, обыщите. Могувам поклясться, у меня при себе только холодное оружие.

«Кожаные» резво подались вперед, но Далила им пояснила:

— Я говорю о ногтях и зубах.

Соболев наконец решился:

— Хорошо, приглашаю вас в кабинет.

В кабинете, погрузившись в кресло, Далила сразу спросила:

— Андрей Петрович, вы абсолютно уверены, что я могуговорить? Вас не прослушивают?

Соболев, снисходительно взглянув на нее, с иронией произнес:

— Девушка, вы переоцениваете нашу дремлющую милицию.

— Я не девушка, — уточнила Далила.

— Беда-то какая! — шутливо ужаснулся Соболев и с сарказмомосведомился:

— Могу я вам чем-то в этом помочь?

Она поразилась:

— Для человека, чья дочь обвиняется в двух убийствах, вычрезмерно игриво настроены.

Соболев, сердито поджав губы, твердо сказал:

— Моя дочь не виновна.

— Именно это я хочу доказать, — сообщила Далила.

— Сначала вы докажите, что на законных основаниях проникли вмою квартиру.

Она потрясла связкой ключей. Соболев возмутился:

— Откуда у вас наши ключи?

— Мне дала их Вета.

— Зачем?

— Я не могу вам сказать.

— Тогда придется вас обыскать.

Далила вскочила:

— Только попробуйте!

Соболев задумчиво уставился на нее и спросил:

— Почему я должен вам верить? Вы проникли в мою квартиру,шарили здесь…

— Хорошо, — прервала она, — я наберу номер, и вы самипоговорите с Ветой. Пусть она вам расскажет.

— Давайте, набирайте, — согласился Соболев, и в этот мигзазвонил его телефон.

Он достал из кармана трубку и, ни слова не сказав, с минутуподержал ее возле уха. Выражение лица у него при этом было виновато-умильное.Когда же он возвращал трубку в карман, вид у него был любезно-приветливый. Онсказал:

— Все прояснилось.

— Звонила Вета, — догадалась Далила.

Соболев грустно кивнул:

— Она все объяснила. Извините за грубость и спасибо вам зазаботу.

Далила на всякий случай предупредила:

— Но фотографию я вам не покажу.

— А разве я вас об этом прошу? Не надо. И вообще, высвободны. Можете отправляться домой. Мои охранники вас проводят.

— Нет-нет, это еще не все, — запротестовала она.

Соболев удивился:

— Не все?

Далила выпалила ему обо всем, что произошло в этой квартире.Он был сражен и растерян. С минуту сидел в задумчивости, забыв про Далилу,очнувшись же, промямлил:

— Я вам не верю.

Она в доказательство выложила на стол трофей: кассету.Рассеянно взвесив ее на руке, он признался:

— В моем доме это негде прослушать.

«И огорошила же я его, — изумилась Далила. — Сама неожидала. Память у бедняги отшибло. Я только что говорила про магнитофон».

— Ну как же, — ласково, как больному, сказала она, — вкомнате вашей младшей дочери есть старый магнитофон. Я на нем кассетузаписывала.

— Ах да, — вспомнил Соболев. — Простите, что-то я не того…

Не закончив фразу, он сделал витающий жест вокруг головы.

— Отлично вас понимаю, — привычным приемом поддержала егоДалила, стремительно покидая кресло.

Соболев плелся за ней, словно робот. Казалось, происходящееон плохо уже понимает.

Проследовав в детскую, они остановились у письменного стола.Далила выдвинула ящик, решительно приподняла стопку тетрадей и показала напистолет:

— Вот!

Соболев издал вопль изумления.

Вставляя кассету в магнитофон, краем глаза она наблюдала заним, мысленно отмечая, что Соболев очень плохо держит себя в руках. Когда жеони прослушали то, что записалось на пленку, он осел на кровать младшей дочерии, рассеянно поглаживая ладонью грудь в области сердца, промямлил: