— Но я обманка, пустышка, Берни. Я не имею никаких прав…

— Тебе уже дали эти права, — жестко перебил он меня, рывком утягивая в коридор через по-прежнему распахнутые настежь двери. — Тебе осталось лишь правильно ими распорядиться. Кричи!

Я закричала на миг позже, чем гвардия естийя заметила нас в коридоре, но навряд ли на это кто-то обратил внимание. Пробираясь вперед по коридору, Берни тащил меня перед собой, а я хорошо ощущала, как острое лезвие кинжала оставляет полосы на моей шее.

— Ни шага ближе или я и ее убью! — прокричал парень, останавливаясь недалеко от окна.

Оно выходило прямиком на парковую площадь перед дворцом, и, кажется, я понимала, как Берни собирался сбежать. Почувствовав толчок в спину, я постаралась загородить собой парня, падая прямиком в руки гвардейцев в серебряных плащах, стараясь надавить на них всем своим весом, зацепить руками каждого.

— Естий умер, да здравствует новая естия! — прокричал Берни, частично перекрывая своим голосом звук разбившегося стекла.

Осколки разлетелись у меня за спиной. Несколько попали в руку, но к тому моменту, как я обессиленно сползла на пол, зажимая две неглубокие раны, мой друг уже оказался по ту сторону окна.

— Задержать, — произнесла я полушепотом, еле выдавив из себя одно-единственное слово.

И окончательно рухнула на пол. Не потому, что находилась в полуобморочном состоянии, а потому, что так ко мне никто не станет приставать.

Мне требовалось время на осмысление произошедшего хотя бы до завтра.

Самая худшая ложь —

Ложь во благо

Я словно оказалась в страшном сне, в кошмаре, который все никак не хотел заканчиваться. Вокруг кровати, на которую меня перенесли, суетилось так много народу, что голова начинала кружиться только от этого, а не от переизбытка магии.

А ведь она рвалась из меня — Олли не успевала перерабатывать такое количество чар, и, когда я поняла, что больше не могу терпеть, меня прорвало как в прямом, так и в переносном смысле.

— Уходите, — прошептала, попросила я, еле удерживая себя на грани сознания.

Но никто из присутствующих не захотел меня услышать. Дамы, проживающие во дворце, все голосили и голосили, охали и ахали, сетуя на мою тяжелую судьбу и оплакивая естийя, которому штатный целитель при всем своем желании помочь уже не мог.

Зато он вознамерился угробить меня, подсовывая мне под нос все новые и новые мензурки с настойками, лекарственными бальзамами и сиропами. Причем министры и другие прихлебатели, живущие во дворце, еще и советы ему давали, чем именно меня напоить, попутно пытаясь выяснить из первых рук, что же такое произошло.

Если их и настигло волнение, то только о собственной судьбе. По части естийя мне все больше в их жадных взглядах виделось любопытство.

— Уходите, — повторила я вновь, зажмурившись от перенапряжения, и в конце концов перешла на крик: — Уходите! Оставьте меня одну!

Сила… Вырвавшись вместе с эмоциональным всплеском, она снесла, фактически вынесла из моей спальни всех, кто имел наглость здесь находиться. Дверь за ними захлопнулась с громким стуком, а я спрятала лицо в ладонях, пытаясь отдышаться.

Сейчас мне требовалось все имеющееся самообладание для того, чтобы просто прийти в себя. Сделав вдох, я гулко выдохнула и села, потому что так думать было удобнее.

Первое, что к этому времени я абсолютно точно знала, — естийя в живых больше нет. Прибежавшие на шум прихлебатели установили, что его защитный артефакт был опустошен — видимо, я втянула в себя всю имеющуюся в помещении магию, но когда именно побрякушка сломалась, им выяснить не удалось.

Второе — чаша во время ритуала почернела, и по реакции властителя, по его словам я отлично осознала, что не принадлежу к роду Эллес. Во мне нет ни капли их крови, а иначе чаша отреагировала бы по-другому, но вот чего я не знала: кто именно из нас — Амбер или я — не принадлежал к этому древнему правящему роду?

Учитывая нашу схожесть, то, что я так сильно походила на нее, сомневаться не приходилось: Амбер моя мать, но где-то глубоко в душе меня все же пожирал червячок сомнений. Я до сих пор ощущала себя самозванкой, что незаконно получила титул и право на принадлежность к роду Эллес.

Убедить меня в том, что все случившееся заслуженно, мог только один человек — та, что всегда находила правильные слова. А еще мне требовалось повидаться и поговорить с Берни. Что-то мне подсказывало, что скрывался он в самом безопасном месте во всем Абтгейце — в Доме Покинутых. Лично я спряталась бы при необходимости именно там.

Берни… Никогда не думала, что он может натворить нечто подобное, не понимала его мотивов. Что на него нашло? Что подвигло этого всегда разумного парня совершить преступление?

Не хотелось верить, что все дело во мне. Я таких жертв была не достойна.

Решительно поднявшись с кровати, я так же решительно села обратно и несколько томительно долгих минут была вынуждена терпеть приступ головокружения. Топот чужих ног становился все тише, а к тому моменту, как я направилась в гардеробную, и вовсе иссяк.

Когда я, уже переодетая, вышла в гостиную, в ней никого постороннего не было, что не могло не радовать. Меня не особо заботило, куда все собравшиеся так резко пропали, однако легкое беспокойство тем не менее проявилось где-то на поверхности.

Почему-то я заподозрила этих приживал в желании присвоить себе что-нибудь еще и, к своему собственному удивлению, оказалась права. Воспользовавшись суматохой, подходящим случаем, министры, первые дамы и прочие прихлебатели активно составляли долговые бумаги, собравшись не где-нибудь, а прямо в кабинете естийя.

Используя его печать, его кровь, они надеялись как следует стрясти с меня все возможное и невозможное, но не они одни додумались до такого.

Миновав пустой коридор, где на меня никто не обратил внимания — слишком заняты придворные были выдумыванием долгов, — я наткнулась на лестнице на парочку гвардейцев в серебряных плащах с рисунками черных драконов на спинах. Они снимали со стены оружие, инкрустированное драгоценными каменьями да отделанное золотом.

Чуть ниже, в главном холле замка, служанки складывали подсвечники и прочие золотые и позолоченные элементы декора в узелки, сделанные из простыней.

Увидев меня, все они замерли. Испугались, да, но не пришли в ужас, ощущая полнейшую безнаказанность. Во дворце обо мне ходило много слухов, но никто не верил, что я носитель двойного дара, не говоря уже о сразу четырех проявлениях магии.

Меня не боялись. А зря. Правда, силу свою я никому демонстрировать не стала.

Мысленно призвав хиксу, громко и четко приказала:

— Разрешаю сожрать всех тех, кто попытается вынести из дворца хотя бы булавку, не принадлежащую ему. Из дворца никого не выпускать до моего возвращения. — И уже гораздо мягче, увидев непонимающий и даже обиженный взгляд: — Сейчас ты нужна мне здесь. Не дай им все разворовать.