Джек не вспоминал о Гретхен до последнего дня пребывания в Мюнхене. Система контроля отключилась, когда он ступил на центральную площадь аэропорта Франца-Йозефа Штрауса. Гигантский навес из стекла и металла, перекинутый между двумя терминалами, парил в высоте подобно раскинувшему плавники скату. Эта воздушная конструкция в шестидесяти метрах над головой неизменно встречала и провожала Джека, когда он прилетал и покидал Мюнхен. Он уже давно привык к прозрачной статичной красоте, но не упускал возможности поднять глаза к потолку и полюбоваться необычным архитектурным решением. В тот день Джеку показалось, что там, за пределами крыши, он оставляет нечто важное, нечто, содержащее в себе самые лучшие эмоции, на какие только способен человек.

Джек не отрицал существование любви, но при этом понимал, что любовь, как и остальные чувства, не столь бесконтрольна, как принято считать, и при желании легко управляется рассудком. Иван Кравцов умел корректировать эмоции и не раз прибегал к своим навыкам, если видел пользу. Он осознавал, что его заинтересованность медсестрой превзошла привычные пределы, и самое безопасное сейчас – остановить процесс, не позволив чувству развиться. Гретхен дала ему понять, что не настроена на повторные встречи. Она получила желаемое, и Джек пообещал, что не будет претендовать на большее. На несколько дней ему удалось стереть из памяти образ Гретхен, однако успех оказался временным. Воспоминания о страстной ночи нахлынули с новой силой, и в этом не было ничего удивительного. Удивительное крылось в нежелании Джека включать защитный самоконтроль.

– Ты меня тревожишь, сын.

Джек оторвал взгляд от стеклянной крыши и посмотрел на отца, стоявшего рядом. Обычно, уезжая от родителей, Иван отказывался от провожатых и брал такси, но на сей раз отец настоял, чтобы составить ему компанию.

– У тебя рассеянный вид. Я видел нечто подобное в зеркале спустя неделю после знакомства с твоей матерью, – Сергей Иванович выразительно посмотрел на сына. В уголках его глаз залегли веселые морщинки.

Застигнутый врасплох, Джек не сразу нашелся что ответить, чем вызвал у отца откровенную улыбку. Сергей Иванович похлопал сына по плечу и кивнул в сторону входа в терминал.

– Ладно, посчитаешь нужным рассказать – расскажешь. Пойдем на регистрацию, не то опоздаешь на рейс.

На протяжении полета Джек ощущал необъяснимую тоску, она медленно поднималась от живота к голове и соединялась с заунывным шумом турбин, закладывая уши. Никогда прежде улетать из Мюнхена не было так трудно. Этот тихий спокойный город, который Джек считал вторым домом, вернул ему зрение и способность радоваться жизни. Город убаюкивал его унылыми ночами в ожидании чуда, приветствовал ярчайшими красками, когда чудо произошло. Попользовавшись радушием Мюнхена, Джек неблагодарно сбегал в другой город – сверкающий и агрессивный, испытывающий на прочность, отбирающий энергию и ничего не дающий взамен. Джек любил Москву. Но отчего-то теперь Москва уже не манила его, а упрямо тащила за собой, как вспененная лошадь волочит по земле запутавшегося в стремени всадника.

В Москве его ждали любимая работа, друзья, привычный образ жизни. А в Мюнхене…

Настойчивый звонок в дверь заставил Джека поплестись в прихожую и повернуть замок. На пороге стояли Макс, Глеб и Лиза.

– Что, старик, надеялся, мы забудем? – подмигнул Макс и шагнул в квартиру, обнимая товарища. – Возраст Христа ты пережил, даже пострадать умудрился. С чем тебя и поздравляю! Тридцать четыре – это уже солидно!

– Не напоминай, – улыбнулся Джек, освобождаясь из объятий и пожимая руку Глеба.

– Мы тебе сегодня весь вечер напоминать будем, – ласково пообещала Лиза, целуя именинника в щеку и протягивая ему большой красочный конверт. – Но сперва открой подарок!

Джек подцепил ногтем уголок, надорвал конверт и достал плотный листок:

– Подарочный сертификат на десять прыжков с парашютом?

– Именно! – подтвердила довольная Лиза. – Ты у нас адреналиновый маньяк, хотя и не признаешься. Мы посовещались и решили придать тебе ускорения. Сам выберешь по своему усмотрению, как прыгать: в тандеме с инструктором с высоты четыре километра или самостоятельно, с километровой.

– Очень приятный подарок, спасибо, – искренне поблагодарил их Джек. – Прошу, проходите в комнату. Заранее приношу извинения, угощения не приготовил.

– На этот счет не парься, – уведомил Макс, потряхивая тяжелым пакетом. – Мы кое-чем запаслись.

– Как я мог усомниться в вашей предусмотрительности?

– Что у тебя за старье играет? Меланхолию нагоняет, – фыркнула Лиза, прислушиваясь к мелодии.

– Не попал в твое настроение?

– Не то чтобы совсем не попал, ты не попал в воздушный шарик. Не возражаешь, если я сменю пластинку?

– Чувствуй себя как дома, – разрешил Джек, подавляя вздох.

– Уже чувствую, – Лиза исчезла в комнате. Пока она искала подходящую радиостанцию, Глеб и Макс прошли на кухню и, достав из пакета бутылки с алкоголем, водрузили их на стол.

Иван с интересом наблюдал за Глебом. Они не виделись с лета, товарищ с головой погрузился в семейные проблемы и не торопился выходить на связь. Тем неожиданней было его появление. Глеб выглядел подавленным, и Джек поймал себя на мысли, что уже не помнит его другим. Образ юного задиры, готового ввязаться в любую авантюру, лишь бы избежать скуки, поблек со временем. Глеб никогда не отличался беспечностью и веселостью – слишком рано повзрослел, взяв на себя обязанности по воспитанию младшего брата. Начал подрабатывать, будучи школьником, чтобы помогать матери содержать семью, и это накладывало отпечаток на его характер. Хоть самого Глеба было сложно заставить смеяться, он обладал прекрасным чувством юмора и с легкостью веселил окружающих. Отвлечься и расслабиться помогал спорт. Накопившийся стресс выплескивал на тренировках, а если нагрузки не хватало – инициировал разборки, чтобы вдоволь помахать кулаками. Вызвать смуту и переполох он умел.

Мало кто узнал бы на школьных фотографиях нынешнего Глеба – угрюмого, утратившего былую энергичность нелюдима. Джек едва не спросил приятеля, каким ветром его сюда занесло, но сдержался, не желая накалять обстановку.

Из динамиков полилась ритмичная бразильская музыка. Лиза появилась в дверях, окинула присутствующих критическим взглядом и решительно подошла к имениннику:

– У тебя есть настольное зеркало?

– В ванной, на умывальнике.

– Отлично, – она загадочно улыбнулась и удалилась под недоуменными взорами мужчин.

Макс позвонил пару часов назад, когда Лиза возвращалась домой, прикупив у дилера несколько граммов порошка. Она по-прежнему держалась правила не нюхать чаще двух раз в неделю, хоть и не без усилий. Все еще злясь на Макса за его реальные и вымышленные грехи, Лиза ответила:

– Чего тебе надобно, старче?

– Жив и я, привет тебе, привет, – он не полез за словом в карман. – Сегодня у доктора Джекила день рождения. Если б не напоминалка в мобиле, я пропустил бы вообще. Глеб скоро подъедет, ждем тебя и отправляемся поздравлять.