— Хорошо, я подумаю, что можно сделать. Если я разрешу, то не больше одной рюмки в день и только когда в номере с тобой Аня, — проговариваю, серьёзно глядя на каждую из них.

— Хорошо-хорошо! — кидаясь мне на шею, благодарит Агнесс, ещё даже не зная, какую подлянку я им устроил.

Ну и пусть! Я не собираюсь спаивать детей!

Взглянув на Аню, которая смотрела на нас с нежностью и любовью без сомнений, ревности и злости, понимаю, как сильно я влюблён в свою невесту.

— Девочки, не хочу вас расстраивать, но мы с Аней сейчас уезжаем, — оповещаю их, когда Агнесс прекращает меня обнимать. — Мой отец ждёт нас на ужин.

Агни бросает взгляд на неподвижно стоящую Аню, смотрящую на меня испуганными глазами.

— Ты не бойся его, он добрый! — успокаивает мою любимую подруга. — Это на работе он, может, строгий, а дома совершенно другой! Меня, когда в детстве отец за какую-нибудь выходку ругал, дядя Герман всегда спасал, прикрывая.

— Анют, всё будет хорошо… Мой отец тебе ничего не сделает. Я не позволю, — уговариваю Аню поехать.

— Ладно, поехали! — решительно вздохнув, произносит Аня и направляется в сторону выхода из номера, бросая указания по пути: — Агнесс, если я не вернусь… выкинь мой телефон в самую глубокую реку… нет! В самую глубь океана. Там слишком много неудачных фоток!

— Договорились, — подмигнув мне, обещает Агнесс. — Удачи!

Лев Германович

Всю дорогу я целовал и прижимал к себе это чудо, по которому безумно соскучился. Подъехав к дому, перешёл к очень страстным поцелуям, чтоб окончательно успокоиться, более или менее насладиться собственной невестой и не начать приставать к ней в родительском доме.

Путь к дому отца проходит через белую беседку, в которой я провёл всё своё детство за просмотром фильмов, мультиков, игр с Ромой… вся моя жизнь прошла в этой беседке.

Оглядев её, Анна восторженно пропела:

— Это самое прекрасное, что я когда-либо видела! — она провела рукой по перилам. — Кедр… Прованс… Трип… Вау! Отличное сочетание… И дизайн…

Любимая подняла на меня восторженные глаза, словно перед ней произведение искусства.

— Спасибо, Анна, — благодарит её вышедший из дома, чтобы встретить нас, отец.

Аня определённо нашла нужный ключик к сердцу моего родителя. Никто прежде так восторженно не отзывался о его творении.

Отец лично построил эту беседку, когда я родился. С того времени она несколько раз реставрировалась, но исключительно руками мужчин семьи Крамер.

— Извините… — засмущавшись, любимая опустила глаза в пол.

— Что вы, Анна! Мне приятно! Моя жена была дизайнером и спроектировала эту беседку сама, а я воплотил её проект в жизнь, — ответил ей отец, счастливо оглядев их с мамой второго ребёнка, эту беседку. — Пойдёмте к столу! Мариночка запекла утку по своему фирменному рецепту.

— Кто такая Мариночка? — шёпотом интересуется моя невеста, пока мы идём к дому вслед за отцом.

— Домоправительница, — шепчу в ответ.

Войдя внутрь, Аня не перестаёт любоваться интерьером и смотреть на всё с детским восторгом, то и дело делая комплименты интерьеру дома, который тоже придумала моя мама. После её смерти папа не решается что-то менять… Да, несовременно, но очень и очень уютно.

— Аня, могу я вас так называть? — обратился отец к своей будущей невестке.

— Да, и можно на «ты», — отвечает ему, отложив вилку в сторону.

Моей Анюте некомфортно есть, когда на неё смотрят. Это я заметил ещё в Петербурге за завтраком.

— Аня, расскажите о вашей семье, — просит отец девушку.

— Кроме родителей у меня есть ещё два брата. Школьники. Мама с папой работают. Бабушка с дедушкой по маме живут во Владимире. Родственников по отцу я не помню.

— Умерли рано? — спрашивает мой родитель.

— Нет, я их просто не помню, — Аня пожимает плечами.

— В каком смысле? — уточняет отец, настороженно отложив вилку.

— Если не хочешь, не отвечай, — предупреждаю любимую, готовый позже сам всё рассказать папе, если Аня, конечно же, разрешит.

— Я отвечу, — она делает паузу. — Четыре года назад я потеряла память и ничего не помню из прошлой жизни. Ни своих друзей, ни врагов, ни даже родственников, кроме тех, с кем знакома сейчас.

Отец бросает на меня серьёзный взгляд, пытаясь им что-то сказать, но я не понимаю, что именно.

— Я сбила человека, — продолжает Аня, решив, кажется, сегодня признаться во всём. — Насмерть.

Опустив голову, девушка пытается незаметно смахнуть слезу, но мы с папой замечаем это. Приобняв девушку, прижимаю к себе в попытке успокоить.

— Лев, принеси из подвала вина, — просит родитель, хотя на столе ещё оно есть, но я поддаюсь, понимая, зачем он это делает.

Он хочет поговорить с Аней.

Ну, что же, пусть говорит, главное — чтобы не напугал её.

Мой отец, в отличие от меня, умеет подбирать нужные слова, чтобы утешить и успокоить кого-либо. Именно это сейчас и нужно было моей любимой.

Встав, бросаю на Аню обеспокоенный взгляд и ухожу прямиком в подвал, где быстро найдя нужную бутылку, спешу обратно, боясь, что без меня там может случиться что-то из ряда вон выходящее. Но застаю их за разговором.

— Люди постоянно совершают ошибки. Ошибки делают нас сильнее, — говорит отец. — Ты делаешь моего сына сильнее!

— Но некоторые ошибки нельзя простить… — проговаривает Аня. — Что, если он однажды проснётся и поймёт, что рядом с ним… убийца? Если я не помню аварии, это не значит, что я не виновата.

— Вина лишь у тебя в сердце, дитя, — выдыхает папа. — Прости себя сама и отпусти ситуацию. А мой сын… он никогда не проснётся с такими мыслями. Влюблённый мужчина слеп…

Ну, спасибо, отец… назвал меня слепым дураком…

А, может, так оно и есть?

Я не против… Главное, чтобы Аня отныне всегда была рядом. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍