Третьего дня, – 8 января записывает в дневнике А. Твардовский, – вызывали Кондратовича – Беляев и Галанов886.

– Как настроение?

– Нетрудно, мол, догадаться – хреновое.

– Надо признавать ошибки, делать выводы из критики.

– Какой критики?

– Это – форма критики (удаление Д[ементьева] и 3[акса]). Это относится не к ним лично, а к редакции в целом. Надо делать выводы, работать и т. д.

– Работать будем, если Т[вардовский] остается, а нет – ясно, что ничего из нас (т. е. его, К[ондратовича], и Лакшина) не получится.

– Он останется.

– Не знаю, по-моему, при нынешних условиях он не останется (здесь он говорит нечто о том, что для Тв[ардовского] – это работа по призванию, а не по необходимости заработка или чего подобного).

– Есть дисциплина… (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1967–1970. С. 12–13).

Административно, – говорит А. Солженицын, – это было, конечно, плевком в Твардовского и во всю редакцию, но по сути это был такой же переруб строп, высвобождение ко взлёту, ибо снятые и были два вернейших внутренних охранителя, ослаблявшие энергию Твардовского. Однако А. Т. так привык доверять Дементьеву, так верил в деловые и дипломатические качества Закса, так уже привычно был связан с ними, и ещё форма снятия так груба была даже и для всех сотрудников редакции, – что едва ли не коллективная отставка готовилась в виде протеста, сам же А. Т. никогда не был столь близок к отказу от редакторства.

Я иначе принял отставку Дементьева и Закса: только очищение журнала. Но безполезно оказалось убеждать в этом Твардовского, да и сотрудников (А. Солженицын. С. 169).

Цензура свирепствует. Помимо Симонова из журнала вылетела повесть Николая Воронова887. Говорят, цензура высадила из готовящихся номеров «Москвы» и «Октября» романы Бондарева и Елизара Мальцева. Поговаривают, что запрещен даже роман Бабаевского за слишком суровую критику хрущевского правления888. Поговаривают, что в редакции «Октября» раскол. Панферовцы (Бубеннов, Бабаевский и кто-то еще из этой компании) восстали на Кочетова и на тех, кого он привел с собой. Кто-то радуется этому. Разброд во враждебном стане. Не перестаю удивляться младенческой наивности этих либеральных олухов. Они никак уразуметь не могут, что запрещение романа Бабаевского открывает лазейку, да что там лазейку – широчайшую дорогу для других запретов. Нет уж, пусть печатают Бабаевского, пусть шествует охранительная графомания таких же, как он. Но пусть при этом публикуют Солженицына, Войновича, Бека – все, что томится в редакционных сейфах, письменных столах или разгуливает по белу свету в рукописных списках (Л. Левицкий. С. 102).

Лютует цензура. Лежат Симонов, Бек, Мальцев, Бондарев, Бабаевский, Пантелеев. Вырезан из календаря Раскольников. Задержаны Черниченко, Кардин, Почивалов (Р. Орлова // Знамя. 2018. № 9. С. 171).