Народу на улицах было немного, редкие прохожие смотрели на нее удивленно. Ане казалось, что все они как-то колышутся и извиваются, как доброе привидение Каспер в мультике. Она шла, не разбирая дороги, улицы становились какими-то грязными, серыми. Дома вокруг стали совсем похожими на обшарпанные здания в Иванове, где она раньше гостила летом у бабушки. Улица шла вверх и вверх, народу на ней прибавилось, многие были с детьми. Наконец на другой стороне улицы она увидела большую толпу, которая, колыхаясь, как желе, медленно двигалась куда-то вперед и вверх.

Аня подняла голову.

Над купами деревьев высился белый-белый храм – на солнце его стены искрились, как будто были сделаны из рафинада. Такой странный сахар неровными кусками бабушка обожала колоть маленькими железными щипчиками. Однажды Аня без спросу схватила эти щипчики, чтобы отколоть себе кусочек твердого и очень сладкого сахара. И больно-пребольно защемила кривыми рычажками нежную кожу между большим и указательным пальцами… Бабушка ее потом необидно ругала и жалела одновременно, а потом дала большой кусок рафинада просто так, без чая…

Голова кружилась, из толпы вдруг вылез странный красный вагончик и полез в гору. Аня засмеялась – вагончик был совсем карликовый, сквозь стеклянные стены виднелись улыбающиеся лица. Толпа остановилась. Сбоку подошли какие-то ребята с рюкзаками, постояли, галдя, кажется, по-немецки. Потом один из них, блондин в белых шортах, махнул рукой, и все они пошли вокруг толпы влево. Проходя мимо Ани, один из них, чернявый и маленький, с тремя разными фотокамерами на груди, что-то весело сказал ей и показал пальцем: туда, мол, за мной.

Аня послушно пошла за чернявым, но догнать его не могла, только видела впереди колыхающиеся большие рюкзаки. Оказалось, слева в гору ведет лестница. Широкие ступени из камня по бокам заросли кустами с лиловыми шишечками. Цепляясь за ветки, Аня поднималась – ступени были очень высокими, но ей почему-то было весело, хотя горло болело все сильней. Она оглянулась – сверху толпа казалось мелкими игрушечными человечками. Аня опять засмеялась. Вдруг справа что-то загремело и зашуршало – вниз пронесся красный вагончик, Аня успела заметить внутри смешных людей. Они плавали за стеклом и разевали рты, как большие рыбы.

Когда она взобралась наверх, к белому храму, веселых немцев уже не было видно. На широкой балюстраде, уступами идущей вниз, сидели, стояли, даже лежали люди. Все смотрели вниз. Аня тоже обернулась: в сиреневой дымке внизу раскинулся большой город, отблескивали стекла – наверное, двигались машины. Ближе к горе все дома были интересные, с синими нашлепками мансард, а на горизонте высокие и скучные, как поставленные на попа чемоданы.

Аня развернулась – над храмом вздымался большой яйцеобразный купол, как над павильоном «Космос» на ВДНХ. Только с двух сторон к нему теснились два таких же купола поменьше, а над ними торчали вверх совсем малюсенькие куполята. Над центральным входом стояли два зеленых коня, на которых сидели зеленые всадники. Один вздымал вверх крест, второй – зеленый меч. «Где-то я это видела, – подумала Аня. – Раньше, еще когда была мама…»

Она пошла вокруг храма. Справа за ним была застекленная терраса – за светлыми занавесками стояли столики, накрытые скатертями. Людей за ними было совсем мало, но пахло оттуда чем-то очень вкусным – корицей, ванилью… Аня почувствовала, как желудок скрутился в тугой комок, ее затошнило.

Она вернулась к ступеням, пошла в другую сторону. От храма шла кривая улочка с маленькими каменными домами. В больших стеклянных витринах висели куклы, флаги, какие-то медали на ленточках, деревянные башмаки парами и поодиночке, на подставках стояли Эйфелевы башни разного калибра…

За собой Аня услышала цокот подков и поняла, что зеленые всадники скачут за ней, угрожающе вытягивая вперед крест и меч. Шея закаменела от страха, но она все же оглянулась. Всадники тут же скрылись, ей приветливо покивали две седые старушки в одинаковых панамках и улыбнулись во всю ширь керамических зубов. Аню передернуло: старушки были зеленые, только зубы белые, лошадиные.

В маленьком скверике ей попался питьевой фонтанчик, она обрадовалась и долго пила из него, хотя горлу было очень больно от холодной воды. Потом намочила ладонь, отерла горячий, как утюг, лоб. Ее снова затошнило, она отошла в сторонку, села на траву. Ее вырвало, но легче не стало, горло снова стянула боль.

Аня легла под кустом, усыпанным миллионами оранжевых ягодок, и подумала: «Вот я сейчас умру, а мама даже не узнает». Она вздохнула, повернулась на бок и заснула.

Утро выдалось суматошным. Один за другим шли посетители, как будто у людей не осталось никаких дел, кроме судебных. Очередь в приемной рассосалась только к обеду, и Илья наконец придвинул к себе блокнот со списком Аниных сокурсников.

Первый телефон не отвечал, по второму тоже долго гудел зуммер, потом заспанный юношеский басок с сильным акцентом откликнулся:

– Алло! Кого надо?

– Казбек Мусаев дома? Можно его услышать? – Илья усмехнулся про себя: хорошими манерами парень явно изуродован не был.

– Ну, я Казбек. А кто это?

– Я – дядя Ани Северцевой. – На всякий случай Илья решил держаться наступательной позиции. – Вам это имя должно быть хорошо знакомо.

– Аня? Какая Аня? Не знаю я никакой Ани, – явно струхнул парень. – А что надо?

– Как это – что надо? – грозно переспроси Илья. – Я вас спрашиваю, что вам от Анечки надо?

– Мне? Я… Да не знаю я никакой Ани. – Парень успел подумать и, видимо, решил держаться насмерть.

– И Алену Каравайко тоже не знаете, конечно, – съязвил Илья. – И вы девушек никуда не звали, не возили, не катали на машине?

– Да каких таких девушек? – Казбек окончательно пришел в себя. – Вы что, дядя? – У него получилось «дзядзя». – Я не знаю вашу Аню и Алену никакую не знаю!

– И на факультет журналистики вы не поступали? – ехидно поинтересовался Илья. – Значит, вашу фамилию в списки внесли ошибочно?

– На факультет поступал, – согласился Казбек. – И никакой ошибки. Но девушек таких не знаю, даже не слышал никогда. Можете у кого угодно спросить.

– И спросим, – пошел на попятную Илья. – Только имейте в виду: еще раз узнаю, что к Анечке вяжетесь с дурными намерениями, – приму меры. Адекватные, ясно? – Илья добавил в голос металла. – Вам ясно?

– Да ничего я не вязался, нужны они мне! Сами вешаются на шею, а потом дядям жалуются, – презрительно щелкнул языком Казбек. – Тоже мне…

– Ну ладно, я все сказал! – Илье самому стало смешно, так отчетливо в его голосе прозвучали кавказские интонации. И где он только этого набрался, наверное, в идиотских сериалах слышал. – До свидания.

– До свидания! – И мальчик бросил трубку.

Илья посидел минуту, в уме прокручивая разговор еще раз. Нет, вроде парень не врал – если бы знал девочек, выдал бы себя интонацией, паузами. Набрал третий номер.