–Засыпают, поди, старшой! Ещё немного и можно бы погреться нам? Вон этим-то хорошо в обозе, а меня мороз уж до костей пробрал, проворчал Гусю длиннорукий и весь какой-то нескладный Дрын. Можно было бы и дать ему в зубы, но лишнего ссориться с этой образиной желания у него не было, а на памяти всплыл случай, когда этот «длиннотяпый» в необузданном и бешенном гневе вырвал голой рукой кадык в прошлом набеге у одного из охранников. Легко переломив ещё ему попутно обе руки. Силы Дрын был невиданной. И Гусь просто взглянул на него хмуро и напомнил, что стоять им ещё долго, а если невмоготу то пусть он сам сходит к атаману Чудину Мечнику да расскажет ему лично обо всех своих тяготах и лишения, что так заботят лесного «длиннотяпого дурака»! Глядишь, может пожалеет его Мечник и сразу убьёт, а не будет отрубать по пяди и скармливать им своих псов, как он любит это частенько делать под настроение.

Воспоминание об изверге атамане заставило Дрына поёжиться и замолчать, так же как и трёх других ватажников, что лежали на самом верху овражьего склона и тихо между собой переговаривались. Дураков тут не было, и в немилость к Чудину никто из присутствующих попадать не хотел. Затем, после того как уже спряталась луна, их подползла и сменила новая пятёрка наблюдателей.

Замёрзшие ватажники быстро соскользнули на самое дно оврага и уже по нему побежали быстрее от места засидки. Минут через пятнадцать бега они вылезли наверх и по протоптанной тропинке проскочили в ближайший лесной бор. Где то в его глубине на полянке, пылало несколько костров, а на сосновом лапнике возле них возлежали разбойники самой страшной в новгородской земле ватаги душегубцев, знаменитого Чудина Мечника.

Было их тут всего порядка трёх десятков. В основном они спали, копя силы к предстоящему нападению и только у центрального, самого большого костра сидел высокий светлобородый мужчина с выделяющимися ледяными глазами. Около его ног на войлочных подстилушках лежали три больших, заросших косматой шерстью пса, которые при виде подходящих поднялись и застыли, глядя на них красными глазами.

От их голодных взглядов каждому делалось не по себе. Ещё бы, эти псы были специально вскормлены человечьим мясом и в каждом незнакомце они видели, прежде всего еду, дичь, а перед «делом» их специально пару дней не кормили. Но принюхавшись, собаки, почувствовали в подошедших знакомый запах и снова улеглись возле ног хозяина. Тот же не глядя на них бросил тихо – Говорите…

Все пришедшие низко склонили головы, а Гусь заискивающе затораторил.

–Мечник Славы, торговые заснули, как и обычно. В десяти санях каравана людей всего два десятка. Охрана с ними обычная: четверо лучников, один самострельный и ещё трое мечников, ну а остальные с секирами и копьями только. Чудин как будто очнулся от дрёмы. Мечники? Этих дураков с ржавыми железками ты называешь мечниками?! Неужели ты думаешь, что если они даже возьмут в свои руки самое благородное оружие, то они тут же станут воинами? Это эти – то, торгаши?! Старшина дозора проклинал себя в душе за глупо вырвавшиеся слова. Теперь неизвестно чем всё закончится, гнев атамана Чудина был непредсказуем и порой страшен! И он побледнев, ещё ниже склонил свою глупую голову.

–Ладно, идите, грейтесь, скоро пойдём уже! И ты убьёшь мне хотя бы одного мечника, про которого только что тут сказал. Или я убью тебя и отдам вот им и он, усмехнувшись, кивнул на псов, что казалось внимательно вслушивались в разговор и вскочили, глубоко задышав и уставившись на Гуся.

Хорошо господин Мечник промямлил тот- явно чувствуя как по его спине бежит ручеёк пота.

Из оврага все выбирались ближе к рассвету. Звёзды только – только начали меркнуть на небосводе, как к саням и кострам с дозорными поползли по глубоким сугробам несколько лесовиков с ножами. Вот один сторож пропал из вида, затем второй… Вдруг над поляной раздался резкий вскрик перешедший за тем в булькающий хрип. И тут же начали заполошно вскакивать обозные, разбуженные своим уже умирающим товарищем.

–Тревога! Ратуйте православные! И со всех сторон разнёсся рёв десяток глоток, устремившихся добить недорезанных спящих с торгового каравана. Вот свистнули первые стрелы и сулицы, впиваясь в пока ещё живые тела. Вокруг раздались крики и звон оружия. Несколько уцелевших охранников и сами купцы старались подороже продать свои жизни, унеся с собой хотя бы несколько нападавших. Но силы явно были неравны. Да и застали «торговых» врасплох. Поэтому шум битвы начал потихоньку стихать и в центре круга из саней скоро остался стоять только один купец Гудыня. По его лицу с рыжих и казавшихся огненными, в свете костра волос, стекал тонкий ручеёк крови. Левое бедро краснело свежим рассечением, в руке у него был хороший булатный меч, а рядом у ног умирал с торчащим копьём в груди купец Алексий. И в этот круг, образованный из копий и топоров напавших, входил с мечами в обеих руках сам Чудин Мечник. Вот он скинул, не доходя десяти локтей свой длинный белый тулуп из меха полярного волка, и остановился напротив купца.

–Кто ты, что умрёшь сейчас от моей стали?

Гудыня посмотрел на него и ничего не сказал, только поудобнее перехватил оружие и проверил, устойчива ли стойка.

–Не хочешь говорить со мной купчина. Видно от страха совсем речь потерял? И громко захохотал видно «работая» на публику. А ты хоть знаешь, кто я буду?!– и Чудин горделиво расправил плечи, играя голым торсом, который был весь в татуировках из оскаленных звериных морд, линий и прочих языческих символов да оберегов.

–А что с тобой говорить то образина грешная – усмехнулся вдруг Гудыня. И как звать тебя я знаю, душегуб окаянный. Трус же ты сам будешь. Ибо стоишь среди своих подельников, таких же нехристей как и сам ты, передо мной раненым. Да нападаешь ты по подлому в ночи против тех, кто зла тебе и людям твоим не делает. Коли смелый такой, так вон, пойди ратью на дружину княжью. Вот там и потешь гордыню свою!

Всё это говорил купец совершенно спокойно, смерившись с тем что умирать всё равно придётся, так лучше сделать это с честью и с достоинством мужчины, перед злодеями лютыми и недостойными.

Чудин же почувствовал, что выглядит он перед своей ватагой совсем не так как прежде рассчитывал, запугивая одинокого обозного. Взъярился и прыгнул, вперёд рассчитывая срубить купца одним ударом. Но как бы не быстр он был и как не синхронно двигал обоими мечами, а смог устоять перед его натиском Гудыня, сбил несколько ударов Мечника и даже ответный смог нанести, пустив кровь в виде глубокой царапины на предплечье врага. Однако подвела его онемевшая от потери крови нога не успевшая вовремя отвести тело от удара. И упал он разрубленный на снег возле своего, уже холодеющего товарища, но не потерял при этом честь свою и не уступил злодею! А рассвирепевший мечник в диком исступлении начал рубить лежавшее тело. И никто не смел, подойти к нему долгое время, пока он не успокоился.

–Всех в овраг столкнуть, кровь и следы снегом засыпать тщательно! И бураном всё позже прикроет, однако так всё же надёжней будет. Не нужно нам других купцов настораживать. Сани все с нашими убитыми и ранеными, да товаром торговым в свою усадьбу доставить. Товар в этих санях ценный и как успокоиться всё попозже, летом то на ладьях через своих людей на торгу новгородском пристроим. Трогай! Скомандовал атаман.