* * *

Тучи пригнало, кажется, совсем не вовремя. Хотя это как посмотреть на вещи. Может быть, тучи и темень непроглядная – это и хорошо, может быть, как раз вовремя. Тучи затрудняют группе спецназа путь, но они же принесенной темнотой и скрывают преследователей. Конечно, теперь эмир Дагиров будет осторожнее. Теперь он догадается, что преследователи идут за ним по пятам и горят желанием… забрать у него ножны от булатного ножа. У него или у кого-то из его людей. Это не важно. Важно догнать. И, чтобы забрать ножны, необходимо бандита убить. И еще важно, чтобы другие бандиты не помешали. Значит, следует и их убить. Тогда они уже никогда больше не перейдут границу и не украдут ни одного человека. А когда бандиты не видят преследователей, они не могут отстреливаться. Разница в том, чтобы идти на свету, не спотыкаясь, но под пулями, прячась за камни и перебегая от укрытия к укрытию, или же идти в темноте, выбирая путь только в пределах метра перед собой, все же наверное есть, и она не в пользу первого варианта. Конечно, в темноте есть риск споткнуться, разбить коленку или локоть. Но в этом случае встанешь и пойдешь дальше. А после попадания пули, когда светло и не спотыкаешься, можешь упасть и не встать.

Семисилов захватил с собой трофейный автомат. Но не для стрельбы по противнику. Для этого ему своего «девяносто первого» с лихвой хватало. Эмиру Дагирову и без того понятно, что за ним будет погоня. А вот дать знать об опасности старшему лейтенанту Самоцветову было необходимо. Для этого приходилось время от времени стрелять по скалам. «Девяносто первый» автомат для роли сигнального оружия подходил мало, хотя и с него можно было бы свинтить глушитель и давать порой громкую предупредительную очередь. Ее за счет более мощного калибра будет даже лучше слышно, чем очередь из «калаша». Но патронов в автоматах оставалось не так и много. Патроны закладываются в «разгрузку» не россыпью, а магазинами. Если у «калаша» магазин вмещает тридцать патронов, то у «девяносто первого» всего двадцать. Уходя в рейд с «калашом», спецназовец берет с собой обычно семь магазинов. Шесть в «разгрузке», по три с каждой стороны, один в автомате[8]. Это значит, боец располагает двести десятью патронами. Если спецназовец уходит в рейд с «девяносто первым» автоматом, то «разгрузка» помещает те же самые шесть магазинов и один магазин в автомате. В итоге получается, что патронов у бойца всего сто сорок штук. А такое количество расходуется незаметно. Даже при сверхкоротких очередях в два патрона. Из этих соображений Родион и взял с собой в виде сигнального оружия трофейный автомат, который не жалко будет выбросить на обратном пути, предварительно вытащив из него затвор. Без него автомат стрелять не будет…

– Товарищ старший лейтенант… – веснушчатый «краповый» солдат догнал Самоцветова уже около костра. – Я поговорил с освобожденными…

Веснушчатый выглядел мрачно и ничего хорошего, кажется, сообщить не имел.

– И что? Рассказывай…

– Странным мне все это кажется. Их, судя по описанию, взяли на той самой скале. Точно так же капитан сам их туда посадил, сам расставил по местам, а потом, когда отряд ушел, откуда-то выскочили шестеро бандитов, и сразу стволы в затылок. А потом к сванам и – в Грузию. А там на заставу, строить что-то. По шестнадцать часов в день. Кормили, только чтобы не умерли. Они там что-то должны были до зимы закончить, до снега. Не успели. Тогда им сказали, что скоро помощников пригонят. Зима нынче такая. Без снега… Можно еще работать.

– Интересная история. Подозрительная… – оценил рассказанное Самоцветов.

– Наш капитан, есть подозрение… – начал было веснушчатый, но старший лейтенант положил ему на руку свою руку.

– Не будем никого судить, пока ничего не известно. Нужно разбираться.

Идущий перед старшим лейтенантом офицер грузинских погранвойск глянул на веснушчатого через плечо. Видимо, слушал рассказ «крапового» солдата. Самоцветов ткнул пограничника глушителем автомата в позвоночник. Сильно ткнул, намеренно желая боль причинить, намекая таким образом на необходимость ответить.

– Что скажешь, носатый?

Сам при этом вытащил свой мобильник и включил диктофон.

– А что я должен сказать?

– Как к вам попали российские солдаты? Я не буду спрашивать, сколько вы за них платили. Я только спрашиваю, как они к вам попали?

– Местные жители привели. Говорят, нарушителей границы задержали.

– Что по вашему уставу полагается делать с нарушителями границы? Отправлять по инстанции для выяснения личностей или оставлять у себя для рабского труда?

Пограничник промолчал.

– Я вопрос задал!

Пограничник вдруг забыл русский язык.

– Кудеяров!

– Я! – отозвался младший сержант, который раньше командира подошел к костру и уже тянул к огню руки.

– Ко мне. Тебя господин офицер погранслужбы зовет…

– Не надо Кудеярова… – не поворачиваясь, взмолился пограничник и остановился так резко, что Самоцветову пришлось толкнуть его. – Спрашивайте, я сам скажу.

Ладонь его при этом благоразумно прикрывала распухший нос.

Младший сержант все же подскочил к командиру взвода, а пленный пограничник отскочил от Кудеярова так, словно на спецназовце был пояс смертника.

– Воспитательные меры, товарищ старший лейтенант? – бодро спросил Кудеяров и поиграл в воздухе своими сильными пальцами, словно разминая их.

– Далеко не отходи. Можешь потребоваться. У тебя хорошо получается убеждение мануальным методом.

Грузинский пограничник постарался незаметно покосить глазами за плечо. Младший сержант шагнул вперед, заглянул пограничнику в лицо и добро улыбнулся. Так между ними, как показалось старшему лейтенанту, установился контакт взаимопонимания.

– Еще раз спрашиваю, как на заставу попали российские солдаты?

– Их привела группа сванов. Это была оплата возможности провода из-за границы рабочих.

– Рабов?

– Разговор с нами шел о наемных рабочих.

– Которых приводят под конвоем и насильно? Это не рабочие. Рабочим заработную плату платят. Рабам ничего не платят. Вы платили пленникам?

– Нет. Их только кормили. Они не квалифицированные строители. Плохо работали.

– Рабы.

– Рабы… – едва слышно согласился пограничник.

– Откуда приводили рабов?

– Не знаю.

– Кудеяров!

– Я только разговор слышал, – затараторил пограничник, исправляя очевидную оплошность. – Начальник заставы беседовал со сванами. Они, кажется, покупают их у дагестанских бандитов.

– Значит, вы все-таки покупаете солдат?

– Я оговорился. Мы не покупаем. Нам предлагают. Мы не отказываемся.