— Привет, — произнес он, устроившись в другом конце террасы.

— Ты хорошо проводишь время? — спросила она.

— Конечно. Как малышки? — Дружелюбие в ее голосе насторожило его.

— Прекрасно. Тебя еще никому не удалось найти?

— Нет.

— Люди уже отчаялись и начали трезвонить мне!

— Кто именно?

— Да парочка каких-то журналистов.

— Говори всем, что я уехал за границу. Со временем они успокоятся.

— Я не твоя секретарша. Я попросила твоих друзей оставлять сообщения на твоем мобильном телефоне. Ты вернешься к ним, когда будешь готов.

— В твоих устах все это звучит так, словно я заболел.

— В каком-то роде это и есть болезнь, не так ли?

— Когда выезжают девочки? — спросил Люк, меняя тему разговора.

— Как раз по этому поводу я тебе и звоню. Видишь ли, нас с Джоном пригласили ненадолго на Барбадос, и я вот подумала: не смог бы ты на это время взять девочек к себе. Я отправлю их вместе с Сэмми. Это всего лишь на неделю.

— Да, конечно, — ответил Люк. — Я с удовольствием возьму малышек на себя.

— Я так рада. У друзей Джона вилла находится в престижнейшем имении Сэнди Лэйн.

Люк, не клюнув на ее удочку, спросил:

— Когда ты планируешь отправить их сюда?

— В следующую пятницу. А ты привезешь их назад ровно через неделю.

— Договорились.

— Ты знаешь, мне кажется, будет справедливо, если я хоть немного времени выкрою для себя, ведь я всегда занималась с детьми по двадцать четыре часа в сутки, пока ты был в разъездах или на работе. Поэтому тебе совсем не помешает побыть с ними сверх отведенных тебе часов. Ты сможешь узнать их получше. Они просто восхитительны!

— Тебе не нужно говорить мне об этом, Клер. Я же сказал, что буду очень рад взять их на время к себе. И я не осуждаю тебя за то, что ты хочешь немного отдохнуть. Более того, я просто безмерно счастлив, что у меня появилась возможность побыть наконец со своими дочурками.

— Ну вот и хорошо, — сказала она, облегченно вздохнув. — Я не хотела бы, чтобы ты думал, что я плохая мать.

— По-моему, тебя не волнует мое мнение…

— Опять ты за свое! — воскликнула Клер. — Я просто хочу немного благодарности за все, что сделала в течение этих лет.

— Считай, что ты ее получила, Клер.

— Так значит, я отправляю их к тебе в пятницу. Я еще позвоню, чтобы уточнить детали. Ты же сам их встретишь, правда?

— Ну конечно.

— Не хотелось бы, чтобы их вез шофер, которого они никогда не видели раньше.

— Желаю тебе хорошо провести время в Сэнди Лэйн.

— Уверена, что так оно и будет, — весело сказала Клер. — Джон всех там знает.

— Она ничего не ест, — с раздражением в голосе сказала Альба. — Просто лежит в постели, уставившись в потолок, словно ожидая, когда пробьет ее последний час. — Желая утешить жену, Панфило обнял ее. — Я просто не знаю, как с ней быть дальше.

— Ты и так сделала все, что в твоих силах, любовь моя, — ответил он, поцеловав ее волосы. — Дальше ей придется справляться самой.

— Но она же умрет.

— В таком случае она окажется там, где хочет быть, — со своим любимым Франческо.

— Нельзя так говорить! Ей всего тридцать семь. У нее вся жизнь впереди. И я чувствую ответственность за нее.

— Ответственность скорее лежит на Тото, ее отце.

— Однако я ей как мать, которой у нее никогда не было. Я находилась с ней все время, пока она росла. Я люблю ее как родную дочь.

— Только не говори этого в присутствии Розы.

— Роза прекрасно знает об этом. Любовь порой бывает многолика.

— Однако Козиме нужно нечто большее, чем просто любовь, чтобы вырваться из той пропасти, в которую она сама себя загнала. Ей необходимо взять себя в руки и начать жить заново. Вероятно, Роза права — то, что мы ей во всем потакаем, вызывает у нее лишь жалость к себе. И пока она испытывает это чувство, она не готова смириться с утратой.

— Ты хочешь сказать, что она боится вырваться из своего мирка?

— Именно это я и хочу сказать.

Роза села на край кровати, на которой лежала Козима. Лицо ее кузины было бледным, темные волосы рассыпались по белоснежной подушке. У нее был очень болезненный вид.

— Мне так жаль, что мы все это время не могли найти общий язык, — сказала Роза, поймав себя на мысли, что ей трудно извиняться. — Я просто не понимала тебя. — Не дождавшись ответа, Роза встала и подошла к тому месту, где горела свеча и с фотографии на нее смотрело улыбающееся лицо Франческо.

— Знаешь, человека, который спас тебя, зовут Люк. Он очень красивый. Думаю, тебе следовало бы его поблагодарить.

— Я не хочу его благодарить. Он оказал мне медвежью услугу. — Козима отвернулась.

— Вообще-то, он рисковал жизнью ради тебя.

— Его никто об этом не просил.

— Ну какой уважающий себя человек будет спокойно стоять и наблюдать, как женщина тонет, и не бросится ей на помощь?

— Это его не касалось.

Роза решила пойти на хитрость.

— Он сказал, что видел, как маленький мальчик вбежал в церковь и позвал на помощь.

— И что?

— Люк сказал, что в руке он держал перо.

— Перо?! — Козима удивленно взглянула на свою кузину, ее глаза заблестели.

— Да, перо.

— И кто это был?

— Никто, кроме Люка, его больше не видел.

— Ты лжешь! — Щеки Козимы загорелись румянцем. — И он тоже лжет!

— Ну тогда спроси его сама.

— Я не хочу его видеть.

— В таком случае ты так никогда и не узнаешь правды.

— В это просто невозможно поверить.

Однако Роза заметила, что на лице Козимы появилось любопытство. Она вдруг подумала: а что, если именно ей удастся вывести свою кузину из депрессивного состояния, и при мысли об этом ее сердце учащенно забилось.

— Ну хорошо, Козима, поступай, как знаешь. Однако на твоем месте я бы этим заинтересовалась. — Она покинула комнату, встретив на пути Тото, который направлялся наверх.

— Ну, как она?

Роза, пожав плечами, сказала:

— Думаю, она скоро встанет с постели.

Люк лежал на своем любимом месте возле бассейна, когда появилась его мать в крайне возбужденном состоянии.

— О боже! О боже! — восклицала она трагическим голосом. — Кто-то снова побывал в моем флигеле! Твой отец клянется, что не имеет к этому никакого отношения. Не ты ли говорил, что прошлой ночью слышал там чьи-то шаги?