Время шло, и Мария Борисовна скормила подругам под абрикосовое варенье еще целый воз бесполезных старых басен, однако среди них оказалась и маленькая тележка полезной информации. Например, подруги узнали номер родильного дома, в котором произошло несчастье. Зачем им понадобилось? Они и сами не знали. Но нужно же с чего-то начинать.

– Уверена, что загадка исчезновения Марго каким-то образом связана с ее матерью. Вернее, с тем, чем она занималась и в чем была замешана.

– А она была… замешана?

– При таком активном образе жизни – обязательно!

Мария Борисовна также передала подругам на время одну старую фотографию, на которой была запечатлена Клеопатра в пору расцвета.

– Все остальные фотографии Арнольд сжег. Ну, я вам об этом уже рассказывала. Но эту мне удалось спасти. Она лежала у меня дома. И Арно о ней ничего не знал.

Не одобряя действий брата, Мария Борисовна, конечно же, и не подумала избавиться от фотографии. Наоборот, она часто доставала ее из тайника. И опять же тайком от брата, глядя на эту фотографию, рассказывала своей подруге, как растет ее девочка и какой умницей она обещает стать.

– Ни о чем не беспокойся! – уверяла она покойную подругу. – Я забочусь о нашей девочке! И я постараюсь, чтобы она выросла похожей на тебя. Что бы там ни придумывал Арнольд, я это сделаю! Обещаю тебе!

После таких разговоров с покойницей на душе у Марии Борисовны делалось теплее и легче. Ей казалось, что Клеопатра слышит ее. И что она благодарна ей за то, что она, Мария, делает для ее дочери.

Фотография была очень дорога старушке. Она долго не решалась отдать ее подругам. И чтобы не нервировать пожилого человека, подруги решили сделать с фотографии копию. Цветной ксерокс располагался в том же доме, где жила Мария Борисовна. И даже качество у копии получилось вполне приличное. Во всяком случае, Клеопатра выглядела на ней все такой же сияющей и молодой, трудно было даже предположить, что эта женщина страдает тяжелой и неизлечимой болезнью и что дни ее сочтены.

– Вот ведь странно! У матери и дочери одна и та же болезнь – диабет. Но симптомы у них проявлялись совершенно по-разному. У Клеопатры во внешности даже не было намека на грызущий ее недуг. А у Марго на лице все написано, сразу ясно, что она больная насквозь!

И все же Марго была похожа на свою мать. Конечно, она не цвела, как Клеопатра. Но и она была хороша собой. Густые рыжие волосы. Большие глаза. Вот только разрез глаз… В кого он такой у Марго? Ни у Арнольда Борисовича, ни у Клеопатры не было и намека на миндалевидность во взгляде. Впрочем, это не столь уж и важно. Главное другое: если бы не бледность и темные круги под глазами, Марго была бы столь же ослепительно хороша, как и ее мать в пору своей молодости.

С этой фотографией подруги отправились в родильный дом, где появилась на свет Марго. То было старое здание, где родилось не одно поколение ленинградцев, а теперь уже и петербуржцев. Заведение это имело в народе хорошую репутацию надежного медицинского учреждения, где взяточничество не приветствуется, а у врачей и других медицинских работников еще сохранились представления о том, какой должна быть медицина.

И очень подруги надеялись, что сотрудники тут работают подолгу, желательно – до самой пенсии.

– Ленка тут рожала, – сказала Леся, когда они подъезжали к внушительному зданию, сложенному из серого кирпича.

– Какая Ленка?

– Наша Ленка.

Леся имела в виду школьную приятельницу девушек – Елену Сладкову. Выйдя замуж сразу же после школы, она очень долго тянула с рождением наследника. То у нее был институт и сессия. То они с мужем улетали отдыхать на море. Потом Ленка старательно, хотя и безуспешно, пыталась делать карьеру. А о том, чтобы завести ребенка, Ленка всерьез задумалась только ближе к тридцати.

И вот в прошлом году она родила хорошенького мальчика. Подруги ездили на крестины и могли подтвердить, что мальчишка – чуть ли не копия Леночки. Во всяком случае, сходство между матерью и сыном было удивительное. Причем Леночке повезло: роды у нее принимала старенькая акушерка, работавшая в этом родильном доме уже лет пятьдесят. Старушка была не только опытной акушеркой, но и доброжелательной и отзывчивой женщиной. Именно к ней по протекции Ленки и отправились подруги. Лена дала им телефон акушерки, однако предупредила:

– Только имейте в виду: Светлана Ипатьевна – старушка со странностями. Не скажете, кто вас прислал, может и не принять.

По телефону Светлана Ипатьевна разговаривать отказалась.

– Приезжайте, тут все и обсудим. Когда у вас срок?

– Срок? Ну… Нам нужно попасть к вам как можно быстрее.

– Что же вы так затянули? – озадачилась акушерка. – Какой это у вас по счету? Первый?

– Первый-первый.

– Ну и мамаши! – вознегодовала старушенция. – В мое время за два месяца до срока уже все знали, куда поедут. А тут… Подъезжайте сегодня же. Буду ждать!

Разумеется, подруги не заставили себя упрашивать. И примчались к Светлане Ипатьевне, как только смогли продраться сквозь городские пробки.

Акушерка оказалась маленькой кубышечкой с короткой стрижкой и в форменных зеленоватых брючках, ладно сидевших на ее крепенькой фигуре. Руки у нее были сильные и жилистые. Подруги представили, сколько младенцев приняли эти руки, и преисполнились к ним самым глубоким уважением.

– Ну? – спросила Светлана Ипатьевна. – И где же она?

– Кто?

– Роженица!

– А… Так это… она. – И Кира ткнула пальцем в подругу.

Старушка в недоумении уставилась на Лесю.

– Минуточку, но как же… На каком она сроке? Месяц, два?

– М-м-м… Видите ли, она еще не беременна.

– И даже не замужем! – усмехнулась Леся.

Светлана Ипатьевна покачала головой:

– Ох, что-то не пойму я вас. По телефону одно говорили, теперь другое. Говорите уж толком, а то скоро вечер уже, а потом – и ночь.

– А что ночью? Вы не работаете?

– Наоборот, – ответила акушерка. – Как раз ночью в основном и работаем. Почему-то так чаще всего и получается. Так что же у вас там? Говорите…

Старенькая акушерка широко улыбнулась, и подруги, приободрившись, обратились к ней со своей просьбой.

– Ну и задачку вы ставите! – поразилась Светлана Ипатьевна. – Это сколько же лет прошло? Двадцать пять? Да, верно, я тогда уже работала в нашем роддоме. Но в мою ли это было смену – вот в чем вопрос. У вас есть ее фотография?

Фотографию подруги с готовностью продемонстрировали.

– Г-хм… Тут-то она и с прической, и накрашена, и одета модно. А у нас все больше бледные ходят, в больничных рубахах. Когда роды – тут уж не до красоты. Редко у кого все гладко и без боли проходит.

– Вспомните, пожалуйста.