За вождями Вавата проследовали молодые нубийские принцы и принцессы, с очень тонкими чертами лица, в египетских одеждах, но с нубийскими серьгами-кисточками, к рукам которых были привязаны хвосты африканской кошки. За ними шли слуги, которые поднесли фараону золото и шкуры животных, а завершала процессию запряженная волами повозка, на которой сидела прекрасная принцесса с зонтиком, защищавшим от палящего солнца, и с молодой рабыней-возницей. Такая красотка и впрямь подходила для гарема фараона и была предметом особой гордости Темваджиси. С собой красавица привезла скованных рабов, за которыми шли их жены с отвисшими грудями в окружении детей; тех, кто еще не умел ходить, несли в корзинах на спине. Принцы Куша также привезли много золота и красной яшмы; они подняли руки, приветствуя фараона, и опустились перед ним на колени. За принцами в два ряда следовали их слуги, неся золотые кольца, шкуры животных и хвосты жирафов, вероятно предназначавшихся для украшения царских набедренных повязок. Они привезли также жирафа и удивительно упитанных быков этой страны, причудливо изогнутые рога которых всегда использовались для маскарадов; так, например, во время праздника Опет к ним привязывали ложные руки, а голова чучела помещалась между рогов.

Когда животные опускали головы перед царем, это означало, что перед ним склоняется вся Нубия. В конце процессии наместник вновь повернулся к своему владыке и опустил цеп, выражая тем самым свое почтение и просьбу принять подносимые дары.

Тутанхамон сохранял горделивую позу в течение всей церемонии, во все глаза глядя на происходящее. Зрелище заворожило его. Ему хотелось спуститься с подиума, рассмотреть бесценные подарки и поговорить с нубийскими принцами, с которыми у него было много общего. Супруга царя не присутствовала на этой церемонии, равно как и на всех других официальных мероприятиях. Древний этикет, от соблюдения которого отказался Аменхотеп III, желавший, чтобы на всех официальных церемониях рядом с ним восседала Тии, был восстановлен.

Деятельность наместника оказалась исключительно успешной, и царская казна весьма обогатилась: теперь снова можно было отливать из золота статуи Птаха и Амона. Последняя часть церемонии происходила во внутреннем дворе, где Тутанхамон одарил своего представителя ожерельями из золота, которые полностью закрыли его шею и грудь. Когда Хюи покинул дворец и вернулся в родной дом, домочадцы встретили его криками радости, размахивая густыми зелеными ветками и стуча погремушками.

И все же такие счастливые дни редко выпадали на долю молодого царя, который обучался нелегкому делу управления страной у двух своих наставников, Хоремхеба и Эйэ. Из них Эйэ, вероятно, был ему ближе, возможно, он приходился Тутанхамону двоюродным дедушкой. Во дворце Эйэ служил живым олицетворением силы и могущества, ибо ни одно решение не могло быть принято без его одобрения. Дошло до того, что он, не колеблясь, позволял изображать себя в ритуальных сценах с участием царя, в самых неожиданных местах и вопреки всем правилам. Декорированный золотом фрагмент, обнаруженный в первом тайнике Тутанхамона, подтверждает данное предположение: Эйэ стоит на месте Амона (или Ра) перед своим молодым владыкой Тутанхамоном, который, держа сирийский боевой серп, делает традиционный жест уничтожения врагов Египта. На этот раз царица Анхесенамон сопровождает мужа: она изображена за его спиной. Однако дерзость Эйэ, подобным образом узурпировавшего место верховного бога, является совершенно беспрецедентной.

Прошло уже некоторое время с тех пор, как маленький фараон прошел обряд посвящения в соответствии с требованиями культа, верховным жрецом которого он официально являлся. Он уже понимал, когда следует занять свое место на массивном прямоугольном троне, скопированном с царских тронов древних фараонов; разбирался, какую силу заключают в себе фигуры диких животных, изображенных со связанными лапами на его сиденье, и знал, что, когда он восседает в специальном ритуальном складном кресле без подлокотников, он выступает в роли верховного жреца и должен иметь при себе цеп и опахало из страусиных перьев. Он усвоил, что его скипетр, украшенный изображениями жертвенных животных, обладает магической властью и одно прикосновение этого священного предмета превращает обычные вещи земного мира в божественные подношения. Когда ему вручили высокий посох с вырезанными на нем фигурками негра и азиата со связанными руками, он узнал, что, достаточно провести им черту на песке, границы Египта становятся неприступными для завоевателей.

Солнце не исчезло из сонма богов, которым он призван был поклоняться, вовсе нет. На любимом кольце маленького царя, обнаруженном в его гробнице, видны коршун и Гор, распростершие свои крылья, а коленопреклоненный фараон между двумя павианами с лунными дисками на голове поклоняется богу солнца Гору с головой сокола, восседающему на троне.

С вступлением на престол Тутанхамона дорогой, проложенной еретиком, больше уже невозможно было следовать. Однако последние персонажи амарнской драмы были столь тесно связаны с реформой, новые религиозные воззрения настолько в них укоренились, что полный возврат к прошлому оказался невозможен. В этой связи следует вспомнить религиозное празднество, в заключительной части которого богу представляли его любимую дочь Маат, «воплощение Миропорядка, Закона и Дыхания жизни».

Еретическое толкование этого действа было несколько иным. Царь с царицей, вместо того чтобы поднимать к Создателю крошечную статуэтку Маат со страусиным пером на голове, представляли богу не его божественную дочь, а порождение самого бога в форме его имен, заключенных в двух картушах. С другой стороны, принцессы носили в прическе по три пера, напоминавшие о богине Маат. Когда царица принимала участие в церемонии, она изображалась сидящей на корточках у одной из «стенок» картушей. Затем над алтарем появлялся сам бог, даруя жизнь своим могущественным дыханием, что символически выражалось через почти горизонтальное положение лент, развевавшихся за царским головным убором.

Каким образом можно было проводить эти обряды после возвращения к ортодоксальности? В погребальных сокровищах Тутанхамона, между стен золотых молелен, среди артефактов, связанных с жизнью монарха, был обнаружен сундук, который археологи описали как «сундук с мазями», вырезанный в форме двойного картуша. Его форма и декор наводят на определенные размышления, и не исключено, что Тутанхамон использовал этот артефакт при отправлении священных обрядов. Он указывает, что имело место не полное отрицание религиозной реформы, а скорее определенная адаптация. Во-первых, богиня Маат классического культа больше не участвует в ритуале – ее заменяет двойной картуш еретического культа. Она, однако, присутствует по-прежнему в образе двух больших страусиных перьев над каждым из священных колец. Внутри картушей, по обеим сторонам, коронационное имя царя изображают иероглифы, обозначающие солнце (Ра) и корзину (неб), но скарабея (хепера) заменяют фигурки сидящего на корточках маленького царя. На одной стороне показан мальчик с детским локоном, на другой – он же и в той же позе, но с царским хепрешем на голове. Здесь имя царя, вероятно, заменяет имя бога: сын бога теперь представлен в качестве высшего жертвоприношения. Этот далеко не единственный пример сходства египетских культов с христианской литургией: царь, сын солнца, предлагал свое собственное имя в жертву богу. Тутанхамон создал прецедент, а позднее Рамзес II выдал эту инновацию за свою.