По словам биографа Кокрана Джеймса Макгаррина, «Бурк обладал удивительными способностями в составлении предложений, в использовании антитез, в поддержке баланса, а также в достижении мощной кульминации, венчавшей его речи и позволявшей говорить о них, как о замечательных образцах литературного мастерства» [366] .

Неудивительно, что Кокран привлек внимание молодого субалтерна. Спустя годы, уже сам будучи видным политическим деятелем, Черчилль напишет о Кокране:

«Этот замечательный человек произвел огромное впечатление на мой неискушенный ум. Мне не посчастливилось присутствовать лично на его публичных выступлениях, но даже его беседы по здравости суждений, по мощи, по завершенности, по пониманию темы превосходили все, что я когда-либо слышал» [367] .

В момент знакомства с Кокраном Черчиллю было всего двадцать лет. Пройдет еще пять лет, прежде чем он станет депутатом палаты общин, и десять – прежде чем займет свою первую должность в Министерстве по делам колоний. Но даже в этом возрасте он понимал всю важность в установлении и развитии отношений с такой незаурядной личностью, как Кокран. Преимущества подобных отношений огромны – здесь и наставничество, и передача секретов ораторского мастерства, и знакомство с другим уровнем мышления, с другим уровнем анализа ситуаций и принятия решений. И наконец, это новые связи и новая информация.

По мнению современных исследователей, установление личных связей за пределами рабочей сети относится к одной из первостепенных задач, на решение которых должен направлять свои усилия каждый лидер.

...

«Обширные неформальные связи настолько важны, что их создание должно быть как можно раньше поставлено во главу угла любой крупной лидерской инициативы», – подчеркивает профессор Гарвардской школы бизнеса Джон П. Коттер [368] .

...

При этом одного налаживания отношений явно недостаточно. Со временем связи слабеют, поэтому их нужно поддерживать и развивать. Едва покинув Нью-Йорк и распрощавшись с Кокраном, Черчилль первым делом отписал своему новому другу из Гаваны:

...

«Я должен вновь поблагодарить Вас за Вашу доброту и обходительность, которую Вы проявили по отношению к нам [369] во время нашего посещения Нью-Йорка. Между нами состоялось много восхитительных бесед, и я многому научился во время приятного и увлекательного общения с Вами. Я надеюсь продолжить наше общение после моего возвращения в Англию» [370] .

Черчилль завяжет с Кокраном тесную и оживленную переписку. Он будет делиться с ним своими мыслями о политической ситуации в Соединенном Королевстве, оттачивать слог и способности к изложению своей точки зрения, принимать советы и в целом совершенствовать себя под чутким руководством американского политика.

Необходимо отдать должное и самому Кокрану: он с удовольствием шел на контакт, щедро делился опытом и находил слова поддержки для молодого друга.

«С Вашим замечательным талантом ясного и увлекательного изложения Вы почерпнете много пользы из изучения социологии и политической экономии, – писал он в апреле 1896 года. – Я уверен, что при первой же возможности Вы многого достигнете в этой жизни, а я всегда считал, что истинные способности всегда найдут возможности для своего проявления. Я настолько глубоко потрясен мощью Вашего языка и широтой Ваших взглядов, что склонен придерживаться очень высокого мнения о Вашей будущей карьере» [371] .

Они будут поддерживать переписку и после вступления Черчилля в большую политику, и Черчилль никогда не забудет Бурка Кокрана – этот «оригинальный и величайший ум, который я когда-либо встречал. Я уверен, что всему тому, что есть лучшее в моей карьере, я обязан именно ему» [372] .

Имя своего американского ментора Черчилль увековечит, процитировав его в знаменитой Фултонской речи:

«Я очень часто использую слова, которые полвека назад услышал из уст великого оратора, моего друга мистера Бурка Кокрана: „Всего достаточно. Земля – щедрая мать, она в изобилии предоставит пищу для всех своих детей, если только они будут возделывать ее в справедливости и мире“» [373] .

Другим не менее характерным примером неформальных личных связей стали отношения Черчилля с Фредериком Эдвином Смитом, первым графом Биркенхедом. Бонэм Картер называла их примером «величайшей дружбы» [374] .

Многие восхищались Смитом, «многие ему не доверяли, некоторые его презирали, а он в свою очередь презирал всех». Несмотря на столь нелестную характеристику, «вне всяких сомнений, он относился к одной из самых притягательных личностей своей эпохи» [375] .

Фредерик Смит был на два года старше будущего премьера. Он родился 12 июля 1872 года в промышленном пригороде Ливерпуля. В шестнадцать лет, после безвременной кончины своего отца, Смит стал старшим мужчиной в семье, в которой, кроме него, было шесть братьев и сестер.

В 1886 году он пробовал поступить в Хэрроу, но ему было отказано. Спустя тридцать три года, в 1919 году, занимая пост министра финансов, Смит окажется за одним столом со своим обидчиком, мистером Дж. Уэллдоном, возглавлявшим Хэрроу в 1880-х годах. Встреча пройдет на удивление мягко. Когда Смит напомнит пожилому джентльмену об инциденте с поступлением, Уэллдон спокойно скажет: «Это была моя вина» [376] .

Неудача с Хэрроу не сломила дух молодого человека. Смит поступит в Оксфорд, возглавит знаменитый Оксфордский союз и с отличием защитит диплом по юриспруденции. Со временем он станет одним из самых высокооплачиваемых адвокатов. Его годовой доход будет превышать 10 тысяч фунтов стерлингов, что в современном эквиваленте соответствует 600 тысячам фунтов.

В 1906 году Ф. Э. Смит будет избран в парламент, где познакомится с подающим надежды членом Либеральной партии Уинстоном Черчиллем. «Начиная с этого момента наша дружба была безупречна, и это одно из моих самых ценных приобретений», – напишет Черчилль, когда Смита уже не будет в живых. Несмотря на принадлежность разным партиям (Смит был консерватором), между двумя джентльменами действительно установилась крепкая дружба, которая, по словам нашего героя, «никогда не была задета яростными парламентскими схватками, никогда не омрачалась личными разногласиями и недопониманием» [377] .

В отличие от большинства других отношений, дружба с графом Биркенхедом носила равноправный характер. Черчилль нашел в Смите человека одинакового калибра, аналогичного масштаба личности – человека, обладающего такими же незаурядными способностями.