И если Каллас прав, если... Как он сказал? «Имело значение для твоего предка и только для него»? Так вот, если dan Советник угадал, он даже не представляет себе всей глубины своей догадки. Для моего предка, насколько могу судить по семейным хроникам, имела значение только одна вещь на свете, настоящее, истинное значение. Безопасность Антреи и её жителей. А посему несколько пожелтевших от времени клочков пергамента и странные серьги могут быть столь же важны, как и личность поджигателя. Нет, не могут быть. Важны. Вот только я пока не могу понять, в чём заключается их важность.

Ка-Йи в созвездии Ма-Лонн, четыре румба к Солнцу, слияние с Лучником.

Правила дня: «Посмертный покой покупается исполненным предназначением. Назвался лососем — полезай в коптильню».

«Лоция звёздных рек» предостерегает:

«Девятый день Ка-Йи, лучше бы его не бывало, однако... Всегда случается событие, которое нарушает привычное течение жизни и приводит к утрате власти над собственными чувствами. Легко попасть в сети своих же заблуждений. Сражение внутри и вокруг души.

День не подходит для принятия решений, совершения важных дел, лечения болезней. День оплаты душевных и денежных долгов, грубый и жёсткий. Если можете, устройте себе день отдохновения».

Антреа, предместье Хольт, особняк daneke Тармы Торис,

начало утренней вахты

Утро выдалось столь же гадостным, как и предыдущие.

Начать с того, что хоть я и приказал себе проснуться ровно по окончании ночной вахты (а я — парень покладистый, несмотря на лень, и своим приказам следую... то есть, стараюсь следовать), о моём пробуждении позаботились за меня: Микис начал топтаться по постели ещё затемно, чередуя тяжёлые шаги с вкрадчивым мяуканьем. Жрать хотел, подлец, вполне его понимаю: в определённом состоянии духа и сам неспособен на осмысленные действия, пока не затолкаю в желудок шмат какой-нибудь еды. Желательно, вкусной, но обычно сходит и простая каша из белых зёрен саира, недоваренная и недосолённая.

Пришлось продирать глаза, вставать, искать на ощупь шкаф для домашней утвари и ящики в нём (потому что кое-кто забыл накануне долить в домашний светильник очередную порцию масла, без которой мало какая магия в мире способна рассеять ночную темноту светом), возвращаться обратно, ставя синяки на частях тела, не желающих двигаться плавно и в полном согласии с намерениями полупроснувшегося разума, наполнять-таки сосуд (проливая большую часть масла себе же на ноги), и только после всего этого командовать: «Свет!» Чтобы некоторое время спустя ужаснуться разгрому, который постиг убранство комнаты на всём маршруте моего следования, и удивиться отсутствию в небесах луны. Впрочем, последнее легко объяснялось низкими и плотными облаками, обещающими устроить дождь самое раннее к обеду, и самое позднее — к ужину. Ещё бы, после стольких подряд дней жары! Я люблю дождь: когда с неба льётся вода, мне не нужно ходить на службу. И потому, что корабли предпочитают пережидать непогоду на рейде, и потому, что влага в воздухе очень сильно снижает ясность моих ощущений. Согласно официальному заключению консилиума, определявшего мою пригодность к несению наследственной службы, разумеется, а не реальному положению дел...

Завтрак проходил в задумчивости. Моей, чем воспользовался Микис, нагло забравшийся прямо на стол и ни с того ни с сего решивший, что моя тарелка — это его тарелка. Правда, на овощи кот покушаться не стал, но куски подкопчённого лосося уминал охотно и быстро. Сначала я делал вялые попытки отогнать прожорливое животное или внушить ему, что человеческая еда ничем не лучше еды кошачьей. Целых три попытки. Потом плюнул (мысленно, чтобы не пачкать и без того не слишком чистый после моей готовки пол кухни) и отдал все силы размышлениям.

Говорят, нет ничего хуже ожидания. Врут. Есть одна вещь гораздо омерзительнее: когда ожидание заканчивается. Более того, она ещё и куда опаснее, потому что убаюкивающий ритм дней и ночей сменяется встряской. В лучшем случае, разочарованием неисполнившихся надежд, в худшем — встречей с непредвиденными обстоятельствами. Конечно, можно (и, пожалуй, даже нужно) готовить себя к любому возможному развитию событий, но при одном условии: представлять себе эти самые развития хотя бы приблизительно. Мне же никак не удавалось наметить для себя правильную линию ожидания.

Самое неприятное: пока Каллас не выяснит у своих знакомых что-нибудь по поводу сгинувшей в веках красотки (например, её имя или описание внешности: наброски тушью, разумеется, проливали свет на черты незнакомки, но хотелось бы располагать сведениями и о «цветном» воплощении), мне нет ни надобности, ни возможности рыпаться с собственными измышлениями. Да и куда рыпаться-то? В семейных архивах сохранилось прискорбно мало письменных свидетельств о жизни первого Стража. Нет, отчёты о выявлении дурок имелись, в количестве достаточном, чтобы испытывать к предку непреходящее уважение. Но больше... Больше ничего не было. Ни переписки с женой (правда, если верить рассказам дедушки, которому, в свою очередь, рассказывал его дедушка — уже совсем близкий по времени проживания к первому Рэйдену Ра-Гро, «супруги поневоле» терпеть друг друга не могли и оказывались рядом только при острой необходимости). Ни заметок современников (честно говоря, найденное в тайнике письмо, скорее всего, было единственным оставшимся с тех далёких дней). Я ничего не знал о своём прапрапрародиче, и это меня немного раздражало, хотя... Будь я на его месте, возможно, тоже постарался бы не оставлять никаких следов, могущих выставить в ненадлежащем свете перед потомками, ибо легенда должна оставаться легендой. Только так.

У каждого из нас в жизни случаются моменты, которых мы стыдимся. Потом. А пока они происходят, нам, опьянённым азартом мнимого всемогущества, иногда бывает несказанно весело и хорошо. Но когда наступает похмелье... Хочется и самому всё забыть, и сделать так, чтобы остальные тоже забыли. Наверняка, мой предок шалил ничуть не меньше меня, а то и больше, раз уж его силой вынудили принять на себя заботу о целом городе. И шалости, могу поклясться, были злыми. Очень злыми, потому что нельзя в один вдох взять и полюбить навязанную обстоятельствами жену, нудную и опасную работу, расписанную до самой смерти жизнь и судьбу, одинаковую для всех будущих поколений. Думаю, он и не любил. Исполнял долг, как того требовали, но не любил. И раз уж сохранил несколько листков пергамента, сделал это не просто так, в память о друге и его влюблённости. Да ещё серьги эти.

Лилии. Что они значили для того Рэйдена? Возможно, именно из-за его неприятия в городе и ходят легенды о губительном для рода Ра-Гро аромате этих цветов. Возможно... Но лучше знать наверняка, чем предполагать. Спросить самому? Подняться вверх по течению, к отрогам? Пожалуй, рискну. Но не сейчас, а ранней осенью, когда судоходство станет более размеренным, и у меня появятся свободные дни.

А сегодня...

Антреа, Малая гавань,

последняя треть утренней вахты