Срочно собранный сводный милицейский отряд шел напрямик в Михайловку, и водитель головной машины заметил возникший перед автомашиной барьер слишком поздно. Четыре человека оказались в больнице, и шансы на жизнь у водителя и командира головной автомашины были довольно слабыми. Назвать вещи своими именами и признать, что сидевшие впереди сотрудники милиции находятся в безнадежном состоянии, пока еще никто не решался.

Бравые десантники, пытавшиеся таранить барьер своим БТРом, потерь не понесли по чистой и, несомненно, счастливой случайности, но боевую машину потеряли. Теперь все ждали, что будет дальше. Напрасно рисковать никто уже не хотел.

Патрули неторопливо несли службу на обозначенных начальством маршрутах, свободные от дежурств десантники и милиционеры жгли в степи костры, варили в котелках кукурузу, которую рвали в зарослях, вытянувшихся вдоль автострады. Не то чтобы есть очень хотелось, но халява привлекала, да и вкусна была вареная кукуруза, посыпанная серой солью.

Генерал Сергеев приказал поднять в воздух вертолет.

Вертолет сделал несколько кругов вдоль городка, не решаясь приближаться к постепенно бледнеющему куполу. Сквозь радужные разводы барьера виднелись темные безлюдные улицы. Каких-либо аномалий в городе воздушная разведка не обнаружила. У разбитого вертолета и опрокинутых вагонов работала бригада ремонтников. Те вагоны, что остались стоять на рельсах, уже увел в сторону станции Поворино локомотив, снятый с состава, поставленного в тупик на ближайшей станции. Со стороны реки Медведицы вообще ничего особенного не наблюдалось. Река по-прежнему катила свои мутные воды мимо прибрежных кустарников, а у моста через Медведицу на асфальтовом пятачке виднелись сгрудившиеся автомобили, которые, впрочем, уже, повинуясь командам невидимых с воздуха милиционеров, постепенно выруливали на трассу и уходили назад в сторону Царицына.

Ближе к рассвету, когда все вокруг стало постепенно наливаться цветами и оттенками, на западе появились две черные точки, которые при некотором приближении оказались боевыми вертолетами.

— Министр прибыл, — удрученно сказал генерал Сергеев и вздохнул. — Ума не приложу, что мне ему докладывать…

— Что есть, то и докладывайте, — не подумав, брякнул Денисов и осекся под пристальным взглядом министра.

— Не пойму я, Иван Денисович, — сказал Сергеев. — Дурак ты или так ловко притворяешься?

25 ИЮЛЯ 2006 ГОДА, 10.20

До места работы Старикову надо было ехать двумя троллейбусами. Утренняя давка зачастую рождала в Дмитрии то, что он называл трамвайно-троллейбусным бешенством. Накапливаемое раздражение с каждой остановкой становилось все острее, и в конце маршрута уже хотелось отвечать грубостью на грубость и резкость окружающих.

Сегодня, к удивлению Старикова, в «семерке» пассажиров было меньше, чем обычно. Ближе к родному заводу ему даже удалось сесть рядом с полным усатым мужиком, который сурово сопел и читал утреннюю газету.

— Вот так! — удовлетворенно пробасил мужик. — Брешут, как цыгане на Привокзальной площади!

Дмитрий заглянул в газету и выхватил острым глазом броский газетный заголовок. «Инопланетяне или пьяный машинист?» — называлась газетная статья. Начиналась она строкой: «Жителям города Михайловка грозит реальная опасность. Этой ночью на окраине города сошел с рельсов локомотив, доставлявший по назначению цистерны с нефтепродуктами…» Ничего себе! Стариков даже забыл дышать от неожиданности. И было от чего, ведь только позавчера в Михайловку к своим родителям уехала жена с дочерью.

— Мужик, — попросил Дмитрий. — Дай заметку прочитать!

Усатый владелец газеты довольно усмехнулся, смешно вздергивая усы.

— Я тебе так скажу, парень, — строго глянул он на Старикова. — Не было там никакой «летающей тарелки»! Брешут все, чтобы ответственность от себя отвести. Я тебе, браток, так скажу. Уж коли они все дороги на Михайловку перекрыли, значит, там сейчас такое творится, что людям показывать страшно. Я сегодня телевизор глядел. Думаешь, там хоть что-нибудь показали? Хрена лысого они там показали! Шутка ли — состав с нефтью, а то и бензином! Полыхнуло небось, как в Сибири, когда газопровод взорвался.

Стариков завладел газетой и пробежал заметку. Настырные журналисты на этот раз узнали не так уж и много. Удивляться не приходилось — вокруг города стояли военные и милицейские патрули, носились вертолеты, а журналисты, похоже, пытались прорваться через кордоны, и их вежливенько завернули. Все-таки им удалось увидеть странное куполообразное свечение над городом и побеседовать с водителем бензовоза, задержанным милицией и находившемся в карантинном лагере, куда военные привезли журналистов. Еще там была какая-то парочка, но от них журналистам даже имен добиться не удалось. Понятное дело, скорее всего и мужик был женатым, и женщина — замужем. Кому захочется попасть на страницы газет, а потом оправдываться перед разгневанным супругом.

Из газетной заметки ясно было одно — в райцентре случилось что-то страшное, и случившееся требовало присутствия Дмитрия Старикова именно там, в Михайловке.

Читая заметку, Дмитрий даже не заметил, что проехал свою остановку, поэтому к проходной пришлось возвращаться бегом. И все-таки он успел, табельщица на проходной даже вздохнула огорченно и посмотрела на часы, минутная стрелка которых почти совместилась с цифрой «двенадцать». Но только почти!

Стариков, не переодеваясь, нашел начальника цеха. Владимир Алексеевич распекал подсобных рабочих, не обеспечивших в конце смены вывоз стружки из цеха.

Дождавшись, пока гнев начальника пойдет на убыль, Стариков подошел к шефу. Видно было, что Лихолетов не в духе. В такие минуты к нему было лучше не подходить, но Стариков все-таки рискнул.

— Владимир Алексеевич, — сказал он. — Мне срочно нужно два отгула!

— Ты, Стариков, не с дерева свалился? — прищурился шеф. — Иди работай!

— Владимир Алексеевич, — заныл Дмитрий, пытаясь разжалобить начальство. — Честное слово, очень надо! Очень!

— Только не говори, что у тебя сосед тяжело заболел и ухи просит, — сказал начальник цеха, на которого причитания возжаждавшего отгулов токаря не произвели ни малейшего впечатления. — Ты почему до сих пор не переодет? Марш в раздевалку!

— Владимир Алексеевич! — торопливо сказал Стариков. — Вы газеты сегодняшние читали?

Начальник цеха уже жестом подзывал к себе одного из подсобных рабочих. По внешнему виду того было видно, что вчерашний вечер да, пожалуй, и последующую за ним ночь мужик не сирень собирал и не огород вскапывал. Видно было, что подсобника мутило, и мечтой всей его жизни сейчас было забраться на склад, подальше от бдительного ока начальства, и кемарнуть на обтирочной ветоши минуток сто двадцать.

— Не читал я газет, — сказал шеф, не глядя на Старикова. — Я вообще газет не читаю. И тебе, дружок, не советую. От чтения газет аппетит пропадает и на подвиги тянет… Хватит разглагольствовать, Стариков. Иди переодевайся. Не будет тебе отгулов.