– Да ничего такого страшного, мистер… э… мистер Касиги, – ответил Скраггер, стараясь преодолеть смущение; гнев у него прошел, и он полностью овладел собой, хотя и пообещал себе, что как-нибудь отловит Гафари одного на берегу. – Мы… э… у нас есть все необходимое, чтобы держаться на воде, и места было полно, так что мы могли сесть и на воду. Это наша работа, наша работа безопасно посадить машину. И Эд тоже. – Он широко улыбнулся Восси, понимая, что, вклинившись между ним и иранцем, молодой человек спас его от потасовки, из которой он вряд ли вышел бы победителем. – Капитан Восси сделал бы то же самое. Это было не слишком опасно… я просто не хотел, чтобы вы промокли, хотя вода приятная и теплая, правда, никогда не знаешь про всякие там «челюсти»…

Напряженность исчезла, и все они рассмеялись, хотя и немного нервно: воды залива и устья рек, в него впадавших, кишели акулами. Теплая вода и изобилие пищевых отходов и канализационных вод, которые страны Персидского залива тысячелетиями сбрасывали в него, привлекали рыб всех форм и видов, особенно акул. И поскольку все пищевые отходы и продукты жизнедеятельности с нефтяных платформ сбрасывались прямо в море, акулы обычно держались поблизости.

– Вам доводилось видеть здесь крупные экземпляры, капитан?

– А как же. У берегов острова Харк, например, живет здоровая акула-молот. Я работал на тамошней базе пару лет, и она мне попадалась на глаза, ну, раз или два каждые несколько месяцев. В ней было футов двадцать пять, может, тридцать. Гигантских скатов я видел много, но из крупных акул – только ее.

Де Плесси передернулся.

– Merde на всех акул. Меня на Сирри одна чуть не сцапала, а я, как вы это говорите, просто балакался у берега. Но акула ринулась на меня прямо по мелководью, причем с такой скоростью, что аж выбросилась на берег. Было в ней метра два с половиной. Мы всадили в нее шесть пуль, но она продолжала биться и все пыталась до нас добраться. Умирала несколько часов, да и потом ни один из нас не рискнул к ней приблизиться. Фуф, акулы! – Он оглянулся на сломанную лопасть. – Я, скажем, очень рад, что оказался на платформе.

Все согласились. Французы заговорили между собой, жестикулируя, потом двое пошли вытаскивать из вертолета какие-то корзины с крышками, а третий отправился помогать человеку у ограждения, которого все еще рвало. Рабочие разошлись. Японцы ждали и смотрели.

Восси суеверно коснулся лопасти.

– На удачу, а, Скрэг?

– Почему бы и нет? Если и ты, и пассажиры остались целы, значит, посадка прошла нормально.

– Почему лопасть обломилась? – спросил де Плесси.

– Не знаю, дружище, – ответил Скраггер. – У «Сирри-3» пролетала стая мелких морских птиц, по-моему крачек. Одна из них могла попасть в винт и создать точку концентрации напряжения. Я совершенно ничего не почувствовал, но, с другой стороны, это никак и не ощущается. Я знаю, что винт был в идеальном состоянии сегодня утром, потому что мы оба его проверяли – обычная процедура. – Он пожал плечами. – Форс-мажор.

– Oui. Espèce de con! Я, скажем, не люблю быть в такой близи от форс-мажора. – Нахмурившись, он посмотрел на посадочную площадку. – Сможет 206-й или «Алуэтт» вывезти нас отсюда партиями?

– Мы пошлем за другим 212-м, а нашу птичку припаркуем вон там. – Скраггер показал на внутреннюю часть площадки рядом с высоко торчащей работающей буровой вышкой. – В багажном отделении у нас есть колеса, так что большого труда это не составит, и у вас задержки не будет.

– Хорошо. Хорошо, тогда я вас оставлю. Пойдемте со мной, – важно обратился де Плесси к остальным пассажирам. – Думаю, нам всем не помешает чашка кофе и бокал холодного «Шабли».

– Я полагал, что на всех платформах действует сухой закон, – сказал Касиги.

Брови де Плесси взлетели вверх.

– Так и есть, мсье. Разумеется. Для иранцев и нефранцузов. Конечно. Но наши платформы французские, и на них действует Гражданский кодекс Наполеона. – Он добавил с величественным видом: – Нам следует отпраздновать наше благополучное прибытие, и сегодня вы гости милой Франции, поэтому мы можем вести себя цивилизованно и немного изменить правилам – для чего же еще и существуют правила, как не для того, чтобы им изменять? Разумеется. Прошу вас, потом мы начнем осмотр и проведем брифинг.

Все последовали за ним, кроме Касиги.

– А вы, капитан? – спросил он. – Чем вы займетесь?

– Мы будем ждать. Вертолет доставит сюда запчасти и механиков, – ответил Скраггер, чувствуя себя не в своей тарелке: ему не нравилось быть в такой тесной компании с японцами, он никак не мог погасить в себе воспоминания о стольких друзьях, погибших на войне такими молодыми, тогда как он до сих пор жив-здоров, и постоянный, неотвязчивый вопрос: почему они, а не я? – Мы подождем, пока вертолет ремонтируют, потом отправимся домой. Почему вы спрашиваете?

– Когда это произойдет?

– До захода солнца. А что?

Касиги бросил взгляд через плечо на сломанную лопасть.

– С вашего разрешения, я бы хотел вернуться с вами.

– Это… это капитану Восси решать. Официально он капитан этого рейса.

Касиги повернулся к Восси. Молодой пилот знал, что Скраггер недолюбливает японцев, но понять этой неприязни не мог. Сегодня перед самым взлетом он сказал:

– Черт, Скрэг, Вторая мировая закончилась миллион лет назад. Япония теперь наш союзник, единственный большой союзник, который у нас есть в Азии.

Но Скраггер сказал тогда:

– Оставь ты эту тему, Эд.

И Восси ее оставил.

– Вам… э… лучше будет вернуться вместе с остальными, мистер Касиги, никто не знает, сколько времени мы тут пробудем.

– Вертолеты заставляют меня нервничать. Я бы предпочел полететь с вами, если вы не возражаете. – Касиги опять повернулся к Скраггеру, каменный взгляд темных глаз на многое повидавшем лице. – Ситуация была очень опасной. У вас почти не было времени, и все же вы авторотировали на высоте едва в триста футов, чтобы идеально сесть на это мушиное пятно. Это невероятное мастерство. Единственное, чего я не понимаю: почему вы были под крутым углом, почему заходили на посадку сверху, под большим углом? – Он перехватил взгляд, который Восси бросил на Скраггера. Ага, подумал он, ты задаешь себе тот же вопрос. – В такой день, как сегодня, для этого нет никаких причин, не так ли?

Скраггер в упор смотрел на него, встревоженный еще больше.

– Вы летаете на вертолете?

– Нет, но я провел в них достаточно времени, чтобы знать, когда ситуация по-настоящему опасная. Мой бизнес – это танкеры, следовательно, нефтяные промыслы, здесь, в заливе, в Ираке, в Ливии, на Аляске – повсюду. Даже в Австралии. – Касиги дал поднявшейся волне ненависти прокатиться над ним. Он привык к ней. Он знал ее причину, потому что вел теперь большие дела в Австралии, очень большие дела. Часть этой ненависти заслужена, подумал он. Часть. Ну да ладно, австралийцы изменятся, им придется измениться. В конце концов, нам принадлежит значительная часть их сырьевых ресурсов на много лет вперед, а скоро будет принадлежать еще больше. Любопытно, что экономическими методами нам так легко удается добиться того, чего мы не смогли добиться методами военными. – Пожалуйста, почему вы сегодня решили заходить на посадку под большим углом? При обычном заходе на посадку мы бы сейчас все были под водой, на самом дне. Так почему?