Несколько стихов из «Старой Зареки», парню понравились.

— Смотри-ка ты, про нашу ведь, жизнь написал! И как складно. За душу берёт. На-ка, еще выпей…

Михаил не помнил, как ушел из бара. Проснулся наутро, всё с тем же тошнотворным состоянием и депрессией. Еле-еле собрался, взял у матери денег на дорогу, и отправился к Сергею Николаевичу, в общежитие.

— Ни хрена у тебя рожа! — директор «Молодёжного центра» еще никогда не видел его таким. — Остановиться бы, нужно бухать!

— Сам знаю. Только как? Главное-то душа болит… Тут у меня, такое случилось! — и Михаил, спотыкаясь, вкратце рассказал о своём горе.

— Сочувствую, сочувствую… — сделал, соответствующее ситуации, лицо Сергей Николаевич. — Но с пьянкой-то, делать что собираешься?

— Думаю, депрессию, только психиатры вылечить могут и абстинентный синдром, заодним, снять… Сейчас такое состояние, что сам его боюсь!

— Так может, психобригаду вызвать? — не то удивлённо, не то с усмешкой проронил Сергей Николаевич. — Поедешь, если что?

— Поеду. Вызывай. Когда лежал в отделении неврозов, там даже понравилось. Правда, тогда запоя не было… У меня просто, другого выхода нет!..

Бригада прибыла через час.

— Значит, на Черной горе уже лечились? — спросил голубоглазый, пожилой врач. — Неделю, говорите, пили? Но в отделение неврозов, вряд ли, примут, — у вас ведь, алкоголизация.

— Всё равно, возьмите! Остановиться не могу, на душе очень тяжело! — Михаил сидел, согнувшись, обхватив голову руками.

— Что ж, подпишите согласие на лечение. Собирайтесь, едем…, — и два бугая-санитара, как по команде, встали за его спиной.

«Конвой» спустился вниз, под удивлёнными взглядами общежитских студентов. Хлопнули дверцы «Уазика».

— У вас закурить можно?

— Сиди, прижмись! Не рыпайся! — злобно огрызнулся санитар.

Михаил понял, что его свобода на этом кончилась.

Из «накопителя» в психдиспанцере, врач, собрав «полный комплект» подлежащих госпитализации больных, в серой «буханке», отправился со всеми на Черную гору, за город, где располагалась психиатрическая больница. Ехали почти целый час, санитары зорко поглядывали на четверых мужчин и двух женщин, трое из которых были, мягко говоря, «не в себе». Михаил, с интересом, наблюдал за своим соседом со связанными кистями рук, странным отсутствующим взглядом, время от времени, порывавшимся встать.

— Ты что, сволочь, не понимаешь нормальных слов?! — санитар, с силой, усадил психа, вдруг закричавшего: «Голуби! Голуби!».

— Сейчас уже доберемся, Иван, немного осталось… — его напарник, казалось, был равнодушен к происходившему.

И верно, вскоре за окнами «буханки», замелькали строения больничного городка. У главного корпуса, машина снизила скорость и остановилась.

— Вылазь по одному! Только чтоб культурно! — шестерых «пленников» провели в приёмный покой, через небольшой коридор.

Каждый был осмотрен и опрошен. Наступила очередь Михаила.

— Мы не можем положить в отделение неврозов. У вас заболевание, хоть и невротического характера, но много глубже… К тому же запой. Ого! Давление повышено! Ну, проходите, проходите вперёд. Сейчас санитар уведёт в отделение.

Его, в специальной комнате, переодели в больничную «робу» и, по довольно крутой лестнице, с решетками в пролётах, провели на третий этаж. «1-е мужское отделение» — прочитал табличку. Дверь открыли специальным ключом, похожим на ключи проводников в поездах.

По коридору, возле служебных кабинетов медсестёр, ходило множество, одетых в здешнюю униформу из х/б, пациентов. Михаил ожидал увидеть жутких психов, какими себе их представлял. Однако никто в отделении не дрался, не кричал, не бился в припадке. Всё было тихо и мирно.

После того, как были оформлены необходимые бумаги, его отправили в пятую наблюдательную палату, где находились вновь прибывшие больные. На небольшом пространстве, впритык, располагалось около десяти железных коек, выкрашенных в белый цвет. На них сидели и лежали пациенты. Дверь была закрыта, медсестрой, на автоматический замок.

Михаил ощутил непереносимую тоску. Постучал. В окошке показалась голова санитара, дежурившего, тут же, на посту.

— Ну, че тебе? В туалет?.. Быстро сходил, покурил, и обратно!

В узкой, как щель, курилке с вентилятором в окне, яблоку некуда было упасть. У «новенького» оставалось пол пачки «Примы». Открыл её, закурил. Но, сразу, несколько человек попросили сигарету. Дал, конечно, не подозревая еще, что с куревом, на Черной горе, всегда было сложно, и представляет оно, здесь, «непреходящую ценность».

В палате, начал приглядываться к соседям. Казалось, никому до него не было дела. Но вот, один подошел, заговорил. Вроде, нормальный мужик, но, как психолог, Михаил, тут же, заметил некоторые странности в речи и поведении. «Зря ведь, не положат в психушку! Все здесь, как посмотрю, в принципе, ненормальные!..».

Однако звали уже на вечерний чай. Возбуждённая толпа ринулась в столовую. Забренчали посудой. У

Михаила никаких съестных припасов не было, и он, естественно, не пошел со всеми. Тоска и тревога охватывали всё сильней и сильней. Вскоре, медсёстры поставили капельницу…

…На следующий день похмелье, по-прежнему, мучило. Его вызвали на беседу с врачом. Через главный отделенческий коридор, санитар, минуя несколько дверей, провёл Михаила в ординаторскую.

— Меня зовут Андрей Семёнович, — представился довольно молодой, в опрятном белом халате, мужчина с кошачьими, «крадущимися» повадками. — Скажите, какое сегодня число, год, как зовут? Что с вами произошло? Сколько пили?

Михаил обратит внимание, что за спиной, сидели еще два врача и пристально за ним наблюдали.

— В газете, говорите, работаете? А это вам не кажется? Ну что ж, полечим немного, вы ведь, не против?

— Нет, я как раз против. Не хочу здесь лежать! Я же нормальный. Поэтому, имею право отказаться!

— Что ж, пишите отказ, но навряд ли, из этого что-то получится… — Андрей Семёнович поморщился. — Всё, больше вас пока не держу. Пройдите в отделение.

Шел уже десятый день «неволи». Михаил немного освоился в больнице, душевное состояние почти стабилизировалось. Недавно, его перевели в более «комфортабельную» первую палату, где было просторнее и чище, но главное, строгий режим свободней, а больные вполне нормальными людьми. Не такими психами, как в «наблюдательной».

В отделении он насмотрелся на всяких «умалишенных». И буйных, и депрессивных и совсем полудурков, лишенных человеческого образа. Сам, однажды, на вязках лежал. Несколько раз, был свидетелем тяжелых эпилептических припадков. А один псих, как-то утром, чуть не повесился в туалете. С петли сняли…