провозгласил Айвор. – Ваши аплодисменты!

На фоне стука дождя раздались одиночные хлопки.

– Спешки нет, Чарли. Давайте перегруппируемся и начнем заново. А сейчас перерыв на пару минут, но прошу всех оставаться на местах.

Я пробрался через надолбы перевернутых зонтов к свободному креслу между Люси и очкариком по имени Джордж, расстегнул поставленный в ноги рюкзак, и у меня в руке осталась обложка от размокшего бумажного кома, еще недавно бывшего моим рабочим экземпляром пьесы. Кто-то из сидящих в кругу хохотнул.

– Вот, держи. – Алина передала по кругу свежий экземпляр.

Я бросил взгляд на Фран: ее мокрые черные волосы были безупречно зачесаны назад, как у исполнительницы на синтезаторе в рок-группе шестидесятых годов. Так бы и смотрел на нее, но теперь Хелен, тронув ее за локоть, протянула руку, словно требуя оплаты. Фран откинулась назад, сунула кончики пальцев в карман и вручила ей монету…

– Чарли, буквально пару слов, можно? – Рядом стояли на коленях Айвор с Алиной; Айвор положил ладонь на мое мокрое колено. – Слушай, у нас тут проблема, – вполголоса продолжил он.

– Ну.

– Помнишь девушку, которую мы наметили на роль Бенволио? Ее кандидатура отпадает.

– Ну.

– Так вот… – сказала Алина. – Мы тут подумали: не сможешь ли ты ее подменить – закрыть собой амбразуру?

– Ну?

– Хотя бы на период читки, – добавил Айвор, – а там посмотрим.

– Ну.

– Ты готов?

– Да. Нет. То есть я, вообще-то, не смогу…

– С текстом ты знаком, верно?

– Да-да, конечно да!

– Не старайся как-нибудь особенно себя проявить, – сказала Алина. – На самом деле мы ничего от тебя не ждем.

– То есть мы хотим сказать, Саймон…

– Чарли.

– …Чарли, что ждем от тебя очень многого, но не прямо сейчас. Сегодня номинаций на «Оскар» не будет, верно? Ты просто… заполни брешь.

– А за этого читать уже не надо? Как его…

– За Самсона – обязательно, только другим голосом или… О боже!

– Что?

– Встань, Чарли!

– А… зачем?

– Смотрите все, смотрите! – Айвор взял меня за руки, вытянул из кресла и отступил на шаг назад, как будто мы собирались вальсировать. – Видишь? От тебя валит пар!

И правда, от моих рук, по всей их длине, поднимался влажный туман, да и от всей одежды, согретой моим телом, тоже; все смеялись, что-то бубнили, хлопали в ладоши, а я так и стоял в облаке пара, словно вампир на свету.

– А знаете, что это такое, друзья? – прокричал Айвор. – Это боевая готовность!

Сценический страх

– Меня зовут Майлз, я играю Ромео!

– А меня – Полли, я буду Кормилицей!

– Я – Бернард, буду читать пролог и за князя.

– Всем привет, я Айвор, режиссер и исполнитель роли господина Капулетти.

– Я Алина, второй режиссер, хореограф, исполнительница роли леди Капулетти.

– Фран, Джульетта.

– Алекс, Меркуцио.

– Я Хелен, художник-постановщик, и еще буду играть Грегорио, пока не найдем актера.

– Всем доброе утро! Меня зовут Кит, исполню брата Лоренцо и нескольких других.

– Меня зовут Колин. Играю Петра и Аптекаря!

– Я Джордж, играю Париса.

– Здрасьте, я Чарли. Буду читать за Самсона и сегодня, в виде исключения, еще за Бенволио.

– Я Люси, сыграю Тибальта.

Теперь все взгляды устремились на вновь прибывших: темнокожую, прилизанную супружескую чету достаточно учтивых лазутчиков.

– Всем здравствуйте! Мы – Джон…

– …и Лесли.

– Мы – друзья Кита, – пояснил Джон, – из всемирно известной труппы «Лейксайд плейерс»!

– Нас пригласили на роли персонажей более зрелого возраста – господина и госпожи Монтекки.

– Я – леди Монтекки, – под общий хохот объявил Джон. – Шучу! Шучу! Это неправда!

– Замечательно! Грандиозно. О’кей, начнем сначала, и напоминаю – не устаю повторять: сегодня у нас просто читка и никакой актерской игры!

– Ага, ты всегда так говоришь, Айвор, – сказал Джордж. – Но берегись – сейчас все начнут выделываться.

– Бернард, как только вы будете готовы, начнем, да? – сказал Айвор.

Бернард прочистил горло, сдвинул очки на самый кончик носа, как будто собирался просмотреть список покупок, и мы начали.

– «Две равно уважаемых семьи / В Вероне, где встречают наc событья…»

Пролог, казавшийся мне медленным и тягучим, сейчас проносился мимо, и мои собственные строчки каменной стеной замаячили в отдалении, но все мысли были только об одном: что за перец этот Бенволио, кто такой? Быстро перелистнув несколько страниц, я увидел, что он вступает как раз там, где я закончил читать. Из-за Бенволио я и прервался. Его первый диалог – с Самсоном, которого поручили мне, и я решил: нужно хотя бы слегка изменить голос, чтобы не было путаницы… акцент, что ли, включить?.. заодно и свой актерский диапазон покажу…

Какой может быть диапазон? Я перевернул еще страницу и увидел имя Бенволио над большим сплошным куском текста, а почему, кстати, Хелен клянчила у Фран деньги, почему усмехалась? Почему все вдруг уставились на меня? Да потому, что дальше шла моя строчка.

– «Грегорио, уговор: перед ними не срамиться».

Роль Грегорио читала Хелен, и это немного ободряло: обмениваться репликами предстояло с тем, кто знал текст, может, и не хуже, но уж всяко не лучше.

– «Что ты! Наоборот. Кого ни встречу, сам осрамлю», – пробормотала она, и мы продирались дальше сквозь текст, пока не настал черед этого перца Бенволио.

Я придумал такую стратегию: слова произносить как можно проще, одно за другим, как по камням через ручей переходить, без всяких вариаций темпа или выразительности:

– «Оружье. Прочь. И. Мигом. По. Местам. Не. Знаете. Что. Делаете. Дурни».

Но кто-то на меня прикрикнул: Люси Тран, исполнительница роли некоего хлыща Тибальта, которая, кстати, тоже со мной не церемонилась, зашикивала каждую мою строчку, да еще тыкала шариковой ручкой мне в локоть.

– «Мне НЕНАВИСТЕН мир и слово „МИР“, как ненавистен ТЫ и все Монтекки! Постой же, ТРУС!»

Люси определенно решила пренебречь указанием Айвора насчет невыразительного чтения, но я продолжал дозировать слова, как будто бросал монеты в прорезь автомата.

– «Сударыня. За. Час. Пред. Тем. Как. Солнце. Окно. Востока. Золотом. Зажгло…»

А следующая сцена – уже с Ромео, тягомотный диалог, Майлз вздыхал, и глумился, и хохотал каким-то ненатуральным смехом: если попытаться изобразить письменно, то выйдет «ха-ха, хо-хо». Дождь уже не барабанил в стекло, поэтому отпала всякая необходимость так кричать, но Майлз не унимался и тянул верного Бенволио за собой в следующую сцену и еще дальше, и мне доставалось все больше и больше строчек, так что я уже начал думать: «Господи, уж не главная ли у меня роль? Куда мне столько текста! Нельзя ли урезать?!»

Добрая старушка Полли, хозяйка усадьбы, вступила следующей и, переключаясь с одного диалекта на другой, повела