– Вы действовали очень искусно… хотя, думаю, почести должны достаться вашей сообщнице! Юная миссис Финч, назвавшая неуловимую мисс Гейни женщиной сомнительного поведения! И кто спорит, что она ошибалась? – добавил Фрэнсис, в упор глядя на Аду. – Да, вы оба ловко провели меня!

Ада одарила его очаровательной улыбкой:

– Но вы же умеете держать удар! Разумеется, если хотите, я подпишу бумагу! При условии, что мы с Гилбертом сможем тотчас же уехать за границу.

– Надеюсь, перед отъездом вы повидаетесь с семьей?

Ада заупрямилась:

– Я не хочу с ними встречаться и не желаю их видеть! Они для меня не существуют!

– Очень печально слышать это. Родители и сестры вас по-прежнему любят и сейчас очень переживают, потому что считают вас погибшей. Если они узнают правду, которую вы никак не смягчите своим словом, думаю, они по-прежнему будут страдать, но уже по другой причине. Дорогое мое дитя, подумайте хорошенько: как вы будете чувствовать себя в чужой стране, заведя, может быть, своих детей, но порвав навсегда с Эстер, Салли, Селией и Бетси?

Каролину поразил его мягкий тон, а также забота об Аде и ее семье. Да и Ада не могла устоять против его обаяния. У нее задрожали губы, и она уже была готова смягчиться, как вдруг в коридоре раздался какой-то шум.

Дверь распахнулась, и на пороге появился раскрасневшийся и разъяренный Джек Элтем, а вслед за ним клерк мистера Парминтера.

– Он узнал адресу Джонса! – запыхавшись, проговорил тот. – Я пытался его остановить!

Джек кинулся к Аде:

– Любимая, слава богу, ты жива! Что эти злодеи с тобой сделали?

На его пути твердо встал Гилберт, и Джек, пытаясь оттолкнуть его, заметил Фрэнсиса.

– Я знал, что за всем этим стоите вы! – закричал он. – Вы решили похитить ее, вывезти из страны! Ну что, сами прогоните вашего нанятого дружка или мне позвать констебля?

– Не торопись с констеблями! И на твоем месте я выбирал бы выражения, говоря о мистере Гилберте Финче. Это человек, за которого мисс Гейни собирается выйти замуж!

– Значит, вот что вы затеяли, да? Брак по принуждению! Ты смеешь завладеть ею, негодяй…

Гилберт очень сильно ударил его, и Джек отлетел к стене, свалив столик с медным подсвечником. Ада и Фрэнсис оба инстинктивно бросились к нему. Они столкнулись в тесноте. Фрэнсис взял ее за локоть, чтобы успокоить, и сказал:

– Вы сами должны все ему объяснить. Никому из нас он не поверит.

Джек выпрямился и потер ушибленный подбородок.

– Ада? – с внезапным страхом произнес он.

– Меня не похищали, Элтем, – тихо призналась она. – Твой дядя тут ни при чем… Он нашел нас лишь сегодня утром. Я покинула Девоншир по доброй воле; я никогда не собиралась там оставаться. Когда мы встретились с тобой, я уже была помолвлена с Гилбертом.

Джек, словно оглушенный ударом, посмотрел сначала на Аду, а потом на рассерженного Гилберта – не модного Адониса, а человека лет на пять старше его и на три дюйма выше, крепкого и сильного; безусловно, своего счастливого соперника. Глядя на него, он осознал весь ужас своего положения и роль, которую ему довелось сыграть в их жизни.

– Зачем ты так со мной поступила? – прошептал он. – Ты не могла хотеть… ты, должно быть, меня ненавидела?

– Ты был так добр, – с некоторым раскаянием в голосе произнесла она. – А я в ответ сыграла с тобой злую шутку. Прости, Элтем!

– Но почему ты меня не отвергла сразу? Я этого не понимаю. Я никогда не стал бы домогаться девушки, которая меня не любит!

Ада не ответила.

– А как, по-твоему, с ней обошлись бы ее родственники, если бы она отвергла шанс стать маркизой Элтем? – спросил Фрэнсис.

Джек выглядел потрясенным и еще более несчастным, чем раньше.

– Ты должен помнить, что во всех домах, где тебя принимали с такой лестной любезностью, матери, вероятно, любили тебя больше, чем их дочери, – объяснил Фрэнсис. – Пусть это унижение послужит тебе полезным уроком!

Конечно, говорить подобное в такой момент было невероятно бессердечно, но Каролина прекрасно понимала Фрэнсиса: она была уверена, что он вспоминает собственную неудачную помолвку с Лавинией.

– Как она могла так жестоко поступить с нами? – воскликнула Эстер. – Поднять всеобщую шумиху, отвратительно обмануть Элтема, чуть не убить маму – и все для того, чтобы убежать в Португалию с жалким лавочником! Мне невероятно стыдно за нее!

– Но ты согласишься увидеться с ней до ее отъезда? – взмолилась Салли. – И с молодым человеком. Признаюсь, мне очень любопытно посмотреть на него!

– Мы даже не знаем, готова ли она приехать сюда. Не так ли, Фрэнсис?

– Она приедет! – ответил он.

Лорд Фрэнсис стоял перед камином в гостиной на Маунт-стрит, глядя на свои начищенные ботфорты. Он приехал сюда прямо из гостиницы, чтобы сообщить семейству Гейни, что Ада жива. Задача была не из легких. Эстер и Салли сначала обрадовались, а потом, узнав, что их маленькая сестричка отказалась от них, буквально устроили истерику.

– Она приедет, – повторил он. – Только ты, Эстер, не должна бранить ее! Она тебя боится! Поэтому все так и получилось.

– Боится? Меня? Не может быть. – Эстер снова взглянула на короткую, бессодержательную записку, лежащую на столе. – «…Я вполне здорова и скоро выйду замуж…» Какое бесстыдство!

– Показной оптимизм, – иронически заметил Фрэнсис.

– Ах! Ты думаешь, я этого не понимаю? Вот что я тебе скажу. Каких бы ошибок я в жизни ни совершила, Аде я всегда желала только добра, И ее слова меня сильно ранят.

– Мы все не понимали друг друга, – заявила Салли. – Я знаю, ты простишь ее в тот же момент, когда увидишь. Лорд Фрэнсис собирается привезти ее к нам. Как мы вам благодарны, лорд Фрэнсис! Вы были для нас настоящим ангелом, скрывавшим под маской истинное лицо!

– Очаровательно сказано, мисс Салли! Подразумевается, маска должна быть непроницаемой?

– Ангелом, подбрасывающим угли в костер, – впервые улыбнувшись, заметила Эстер.

– Вовсе нет, – ответил он. – У нас с тобой много общего: Ада вряд ли думает о тебе хуже, чем мой племянник обо мне!

Несколько минут спустя он оставил их и направился к Элтем-Хаусу, где ему сказали, что маркиза нет дома. Он зашел в пять, потом после обеда, но Джек так и не вернулся. Придя в третий раз, он расположился в небольшой гостиной и приготовился ждать. Прождав до часа ночи, лорд Фрэнсис решил прекратить ночное бдение и уйти домой.

Он шел в Олбани по Беркли-стрит, вдоль Пикадилли.

Эта часть Лондона в любое время была оживленной. На мокрой мостовой отражались скачущие фонари поздних экипажей; по тротуарам, шатаясь, брели подвыпившие прохожие, в тени домов маячили бледные фигурки проституток; из освещенных окон доносились звуки вальса. И в каждом из этих веселых домов таилось множество губительных удовольствий для разочарованного молодого человека.