– Скоро уже рассвет.

– Тем лучше, – ответила Соренсон. – Дневной свет всегда помогает.

– Нет, я хотел сказать, что дочь Карен Дельфуэнсо скоро проснется. Есть какие-то новости?

– Водитель снова мне позвонил. Они его бросили. Дельфуэнсо была жива, когда он видел ее в последний раз.

– Как давно это было?

– Боюсь, достаточно давно, чтобы ситуация могла измениться.

– Значит, мне нужно что-то сказать ребенку.

– Только факты. Не говорите ничего определенного, пока мы не будем знать наверняка. И позвоните директору ее школы. Она сегодня туда не пойдет. Может быть, стоит попросить соседскую девочку тоже не ходить в школу, чтобы у нее была компания… А соседка работает днем?

– Да, почти наверняка.

– Тогда попытайтесь уговорить ее остаться дома. Ребенку Дельфуэнсо лучше иметь рядом знакомое лицо.

– А где вы сейчас находитесь?

– Я уже близко. Водитель ждет меня в мотеле.

– Зачем?

– Он утверждает, что ни в чем не виновен и что случайно оказался рядом.

– И вы ему верите?

– Я не знаю.

В этот момент Соренсон миновала бензоколонку. Она сворачивала то направо, то налево, постоянно двигаясь на юг и на восток в темной пустоте, следуя за маленькими синими указателями. Ее навигатор показывал, что до мотеля осталось около тридцати миль. «Еще тридцать минут, и я на месте», – подумала она. Ее «Краун Виктория» неплохо показал себя на проселочных дорогах. Она вовсю газовала на прямых участках и сильно тормозила на поворотах, словно яхта, движущаяся по земле. Как и все машины Бюро, эта была оборудована специальной подвеской. Конечно, не «Наскар»[18], но со своей работой она справлялась. Если забыть о покрышках, которые жалобно завывали. Скорее всего, придется их заменить. Камень будет в восторге.

Ричер отпер замок в номере пять и вошел. Обычная комната мотеля. Слева двуспальная кровать, в ногах стоит низкий шкаф, еще дальше – стенной шкаф и ванная комната. Стены покрыты зернистой ламинированной пленкой оранжевого цвета, какой не найдешь у обычного дерева. На полу лежал коричневый ковер; покрывало на кровати было немного светлее ковра, но темнее стен. Ничто в номере не радовало эстетические чувства. Однако Ричера такие мелочи не волновали. Он не собирался тут оставаться.

Джек зажег свет в ванной комнате и оставил дверь приоткрытой. Затем включил лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке, и задвинул занавески на окне, оставив лишь небольшую щель. Затем вышел из номера и запер за собой дверь.

Он пересек парковку перед мотелем, перешел на противоположную сторону дороги и зашагал на запад по замерзшему полю на пятьдесят, а потом и сто ярдов. Затем повернулся, присел на корточки и оглянулся. Номер пять выглядел так, словно в нем кто-то есть. Ричер сумел прожить трудную и долгую жизнь благодаря тому, что сохранял внимание и осторожность. Он не собирался позволить Соренсон застать себя врасплох. Джек намеревался прятаться до тех пор, пока не убедится, что это она, и не узнает, кого она привезла с собой. Если с нею прибудет поддержка или спецназ, он исчезнет и никогда не вернется. А если она приедет одна, возможно, он подойдет и представится.

Или примет другое решение.

Он смотрел на дорогу и ждал.

Ричер провел на холоде чуть меньше тридцати минут, когда увидел свет фар и сине-белые проблесковые огни далеко слева, откуда в предутреннем тумане быстро приближался диковинный световой шар. «Около двух миль, – подумал он. – Две минуты на такой скорости». Фары нащупывали дорогу, над кабиной мерцали огни. Одинокий автомобиль, низкий и широкий, стремительно приближался к мотелю. Никакой поддержки и спецназа.

Пока все шло хорошо.

Свет стал еще более ярким, машина приближалась. Когда до нее осталось менее полумили, Ричер понял, что это «Краун Виктория». Правительственный автомобиль. На расстоянии в четверть мили Ричер разглядел, что он темно-синего цвета. А когда до него было двести ярдов, вспомнил, что эту машину он видел несколько часов назад, когда она пронеслась на запад по автостраде из Омахи. Ричер полагал, что способен отличить одну машину от другой, бросив на нее внимательный взгляд, словно это отпечатки пальцев.

Автомобиль резко затормозил и развернулся против часовой стрелки под навесом, так что номера остались позади, как это сделал Алан Кинг. Ричер увидел, что габаритные огни погасли – машину поставили на нейтраль. Затем из нее вышла женщина. Вероятно, специальный агент Джулия Соренсон. Скандинавского происхождения. Она выглядела соответственно – тут у Ричера сомнений не возникло. Высокая стройная женщина с длинными светлыми волосами, в черных туфлях, черных брюках, черной куртке и синей рубашке. Она секунду постояла, расслабляя спину. Затем оперлась на машину и закинула на плечо черную сумку в форме груши. Потом вытащила из кармана небольшой бумажник – вероятно, там были документы. Обойдя капот, направилась ко входу в офис.

На ходу она достала из кармана пистолет.

Ричер посмотрел налево в темноту. Нет, больше никаких машин видно не было. Работа в паре имела очевидные преимущества. Приманка и поддержка. Однако Соренсон приехала одна.

Пока.

Женщина шагала по выложенной камнем дорожке. Быстро, но не бежала. Распахнув дверь, она скрылась внутри.

Соренсон увидела обычный вестибюль загородного мотеля, пол, покрытый листовым винилом, четыре жутких плетеных кресла, столик с кофейными колбами и бумажными стаканчиками. Дальше – стойка портье, которую можно было обойти справа и слева. За стойкой находилась дверь в офис, а высоко над ней она увидела дыру от пули.

Из-за двери офиса доносился шум работающего телевизора, из щели пробивался свет. Соренсон остановилась посреди вестибюля и сказала:

– Привет! – Ее голос прозвучал четко и уверенно.

Дверь офиса распахнулась, и появился низенький толстяк с облепившими череп прядями поредевших волос и в красном шерстяном жилете. Взгляд толстяка заметался между жетоном Соренсон и пистолетом.

– Где мужчина со сломанным носом?

– Мне нужно знать, кто заплатит за урон, причиненный моей стене.

– Не знаю, – ответила Соренсон. – В любом случае не я.

– А разве не существует федеральной программы? Компенсация жертвам или что-то в таком роде?

– Эту проблему мы обсудим позже, – заявила Соренсон. – Где мужчина с разбитым носом?

– Мистер Сковрон? В пятом номере. Он вел себя очень грубо. Назвал меня социалистом…

– Мне нужен универсальный ключ.