— Подлец! — возмутилась Летиция.

Карлик посмотрел на нее с благодарностью.

— Эри рисует разные вещи, — пылко заговорил он. — Но лучше всего у нее выходит Мир Теней. Когда у нее нет вдохновения, Эри путешествует по созданным картинам. Но она не берет меня с собой.

— Мир Теней? — переспросила девушка.

— Ты не знаешь, кто такие Тени? — удивился Тот.

Кассиан подошел к одному из гобеленов, пробежался пальцами по вышитой поверхности. Затем перевел взгляд на Тота и сложил руки на груди. Он тоже был заинтригован.

— Я уверен, вы о них слышали, — произнес карлик. — Тень Колдуньи. Тень Охотника. Тени, которые определяют дис. Их плоть истаяла или была уничтожена, весь их мир давно истлел. Тысячи лет назад они были так же физически реальны, как и вы, но в них не было божественного начала.

— А в нас оно есть? — спросила Летиция.

Тот предпочел уйти от прямого ответа:

— Не знаю, правильно ли называть его так. На чем я остановился? Так вот, Эри…

На этот раз поверхность зеркала всколыхнулась безо всякого предупреждения, раздался громкий всплеск. Первым, на что обратила внимание госпожа ди Рейз, были локоны цвета яркой бирюзы и нежно-голубые острые крылышки. По воздуху струился изорванный белый шлейф. Лицо и руки феи оказались измазаны красками всевозможных цветов, в кулачке она сжимала кисточку длиной в ее рост. Даже не удостоив взглядом людей, фея буквально накинулась на Тота:

— Я везде тебя искала!

— Зачем? — смущенно спросил карлик.

— Я нарисовала! — с гордостью заявила Эри, и ее раскосые миндалевидные глаза, чересчур огромные для ее маленького личика, вспыхнули неугасимым пламенем творца. — Ту картину! Художница-Мать, это лучшая моя работа! Хочешь посмотреть?

— Так вот почему ты не пришла, — догадался Тот.

— Не пришла? — Спустя мгновение в ее глазах промелькнула тень вины. — Ах, я совсем забыла об этом! — Тот инстинктивно потянулся к фее, ожидая потока извинений, но Эри воскликнула: — Но это совершенно не важно!

— Не важно? — Карлик снова поник.

— Картина, Тот! Она такая красивая!

— Можно и мне взглянуть? — вмешалась в разговор Летиция.

Эри вздрогнула и посмотрела на девушку, только что заметив ее присутствие. Затем взгляд феи скользнул влево, на застывшего перед гобеленом Касса. Узнав его, Эри кокетливо улыбнулась.

— Твоя подружка? — спросила она.

— Вроде того, — кивнул Кассиан.

Летиция ограничилась гневным взглядом, но не стала раскрывать рта, дабы не спугнуть зазеркальную жительницу. Ей очень хотелось посмотреть на картину. И когда полотно стало разворачиваться перед ними из одного-единственного мазка, сделанного Эри в воздухе, госпожа ди Рейз не пожалела о своем решении. Холст оказался таким большим, что заслонил собой всю стену и уперся в пол и потолок, немного согнувшись. Мастерски изображенные здания, леса и поля висели посреди бескрайней черноты, словно на невидимых нитях; были здесь и высокие замки, и крепостная стена с сотней брешей от снарядов, и мирное селение у реки, и водяная мельница, без конца черпавшая воду. Картина была живой: на деревьях от ветра шевелились листья, река шумела, на башнях реяли цветные знамена.

— Вот как я это представляю, — в голосе Эри звенела гордость.

— Ты точно дорисовала? — поинтересовался Кассиан. И сразу высказал свое мнение: — Слишком много черного.

Фея изумленно вскинула бирюзовые брови. Карлик так и не нашел нужных слов, чтобы выразить восхищение, но, похоже, они оказались не нужны — Эри не сомневалась в безупречности своей картины.

— Это законченная работа. Разве ты не понимаешь? Знакомые места, висящие в пустоте, существующие или воображаемые. Так живут Тени — если это можно назвать жизнью. Воспоминаниями и мечтами. Эй, осторожно! — торопливо предупредила фея, когда Летиция попыталась коснуться полотна. — Ты можешь упасть внутрь.

— Я могу попасть туда? — тихо спросила госпожа ди Рейз. — Что бы ты ни нарисовала, можно мгновенно переместиться в это место?

Эри насторожилась.

— Теоретически. То есть, я еще не пускала туда людей…

— Можно мне? Хотя бы на минуту?

— Нет, — замотала головой фея, — я так не думаю.

— Ты испугалась, — заметил Кассиан.

— Не дави на нее, — вмешался Тот, — она этого не любит!

— Я не могу сопровождать ее сейчас, — объяснила Эри. — И отпустить ее одну не могу. Она видит меня. Она ведьма? — Фея заметно колебалась. Внутри ее маленького тельца отчаянно билось желание показать кому-то еще, что эти места существуют на самом деле, что у замков шершавые стены, в точности как на ее рисунке, а траву покрывает настоящая роса. Тот не раз просил ее об этом, но она каждый раз отказывала, потому что боялась, что он не сможет — или не захочет — вернуться в прежний мир. — Там время движется иначе. Разве у тебя совсем нет страха, человек?

Летиция не знала, что ответить. Разум предупреждал ее об опасности, но девушка не могла противиться стремлению поскорее выбраться из этого каменного лабиринта, из тесной комнатки в шесть шагов, надолго ставшей ее жилищем. Все казалось обманчивым и ложным, кроме этого развернувшегося полотна.

— Опасаться нечего, — сказал Касс.

Юноша приблизился к госпоже ди Рейз, его рука легко скользнула в ее руку. Несмотря на нежность прикосновения, Летиция почувствовала в юноше силу, которой могла довериться.

— Я пойду вместе с ней.

ПЕСНЬ 3. Паук

— Подойди ближе. Я не причиню тебе вреда.

Она несмело шагнула к врачу, призывно тянувшегося к ней. Сладкая певучесть его голоса вселяла ложные надежды на чудо. Взрослые всегда так разговаривают с детьми, когда им что-то нужно: мягко, тщательно подбирая слова, с умильной улыбкой и сахарными интонациями. Ее посиневшая рука плетью висела вдоль тела, но в этот момент она искренне уверовала в то, что этот человек окажет ей необходимую помощь.

— Как тебя зовут?

Широкие ладони отца легли на ее худые плечи. Она покачала головой. Родитель обменялся понимающими взглядами с врачом, а затем ощущение родного тепла покинуло ее. Отец шагнул за ширму, оставив их наедине.

— Болит?

Ей закатали рукав до плеча. Она уткнулась взглядом в стену и стиснула зубы, а врач принялся осматривать ее больную руку, осторожно щупая и поворачивая ее то в одну, то в другую сторону. Периодически он вздыхал и поглядывал на девочку.

— Подожди здесь.

Врач ушел за отцом. Она подвигала пальцами, невзирая на боль, потому что боялась остаться увечной и хотела убедиться, что все еще может управлять рукой. Над ней и так смеялись: над ее карликовым ростом, несоразмерной головой и огромными раскосыми глазами. Она не смела подать голоса, пока отец не велел ей говорить, не могла выразить свои чувства или