- Я не голоден, есть не хочу. Напиться - вот что мне надо. А ты ленивый олух - у тебя так сразу и не напьешься!

Уже стоя на площади, под аркадой, я снова с мучительной болью понял: что-то кончилось, не оставив после себя ни усталости, ни удовлетворения. И я направился - ни быстро ни медленно, а так, как несли меня ноги, - вниз к гавани. Мне смутно помнилось, что именно туда я прибыл, на корабле...

Маленькая гавань. Круглая акватория, несколько кораблей... Правда, внушительных, широких, с почти круглой носовой частью, только по ватерлинии заостренной - как нож - в оконечности, чтобы разрезать волны. Они стояли на швартовах, расположившись по кругу. А в середине оставалось льдисто-зеленое пространство, которое к вечеру померкло, превратившись в широкую черную дыру. Как вымершее и это место. С трудом прочитывалось: «У. и И. I», «У. и И. II». Так значилось на могучих корпусах. Я мог бы и заранее догадаться. Следующий корабельный корпус в качестве отличительного знака носил римскую цифру III. Меня доставило сюда именно это судно, теперь казавшееся инертным. Слишком инертным, чтобы унести меня прочь. Тайный страх, что я могу стать пленником этих двух островов, явственно отделился от меня, как облачко испарений.

Я хотел снова попасть на борт судна. Но трапа не было, только канат свисал сверху - толстый канат. Я ощупал его; пританцовывая на цыпочках, проверил на прочность; повернулся, подергал волокна: противостоять искушению дольше я не мог. И с трудом начал карабкаться вверх, перебирая руками. Ладони немножко болели. Но я добрался до верху. И перемахнул через ограждение. Почувствовал под ногами доски палубы. Перевел дух. Сердце билось как-то странно, болело. Во мне - парализующий распад. Позволить старому одолеть себя... Растратить силы на бессмыслицу, поддаться судьбе...

Внезапно подошел Пауль, волна горячей крови ударила мне в голову. Но он смотрел на меня с грустью. И сказал только:

- Вы могли упасть в воду.

- С виду это опаснее, чем на самом деле, - сказал я, немного пристыженный.

Тут у него вырвалось, резко и необузданно:

- Чего же вы хотите? Что гонит вас прочь? Почему ваш путь опять повернул к гавани?

Я сказал смущенно, что и сам не знаю. Что не смогу толком ничего объяснить. Просто мне не пришло в голову ничего лучшего, я вроде как почувствовал себя лишним. И заняться мне было нечем. А вечер показался слишком длинным. Я предпочел бы сейчас отправиться домой и впредь вести себя более разумно. Он нахмурил лоб, как если бы был судьей, назначенным вести мой процесс. Сказал уверенно и довольно холодно:

- Ни одно судно не выйдет отсюда в океан. Мы никого больше не ищем, мы не хотим никого искать. Завтра или послезавтра придет последнее судно, чтобы встать здесь на вечную стоянку.

Я был словно оглушен его сообщением. И ответил ему глухим голосом:

- Вы захватили меня в плен. Я совершил ошибку, ибо люблю кого-то, кто сейчас далеко отсюда.

Он посмотрел на меня пустыми глазами, будто не понимая. Рот его скривился в некрасивой улыбке. Он внезапно сказал:

- Нет-нет. - И повторил. - Вы его ненавидите. Ненавидите этого предателя, который всё предал. Вы любили его когда-то раньше, пока вам не пришлось проплакать над ним три сотни ночей. Потом вы его возненавидели. И вы отправились в путь, чтобы его утопить. Теперь ненависть мертва, вы знаете только слово любовь.

Он мертв, мертв, потому что ненависть умерла в вас.

Когда он это сказал, из груди моей вырвался протяжный стон. Я ударил себя по голове, стал рвать на себе волосы. Я кричал:

- Я убил, убил любимого, я сам стал причиной наихудшей и вечной разлуки. Я совершил предательство из-за своего отвратительного всезнайства. Я возненавидел того, кто был мне так дорог.

Я кричал, я бросился на землю, дрожа от тоски и неопределенности.

- Где, где я совершил убийство? И кого, кого я убил, кто тот, кого я любил и ненавидел?

И я схватил мальчика за плечи и швырнул на землю, я кричал на него:

- Лжец, лжец! Я не убивал, я не ненавидел. Кто может знать наверняка, что именно я это сделал? Разве не должен был бы я это знать? Разве не было бы погребено в моем сознании, как я отправляюсь в путь и наконец вижу его - нахожу того, кого искал? Как бросаюсь на него, хватаю, наношу смертельный удар, как его тело оседает, как льется кровь? Разве все это не было бы погребено глубоко во мне? Я этого не нахожу. Я ничего такого не знаю. Ты подчиняешь меня какому-то неведомому смыслу. Я не убивал того, кого люблю. Я к этому не причастен. Изнутри себя я ничего такого не знаю; но я уверен, что к этому не причастен.

И я продолжал кричать в слепой ярости, стараясь заглушить силу своего замешательства, мужественное сознание своей беспомощности:

- Ты поднял руку, чтобы предать меня. Тебя обманули, и проникшая в тебя ложь стала слепком твоего внутреннего лица. То событие случилось из-за твоей молодости, и оно приняло другой оборот. Я к нему не причастен. Устрани меня из той ужасной картины, ибо я не тот, кого ты имеешь в виду. Я - чужой, совершенно чужой, далекий, отстоящий от тебя дальше, чем звезды. Ты думаешь, моя любовь могла превратиться в ненависть, а месть - из ненависти опять породить любовь? Я не таков.

И я ударил его и хотел сбросить в воду - в слепом ожесточении, в гневе из-за того, что связан по рукам и ногам, что не могу противопоставить никакой мысленной картины словам этого несчастного. Но я от него отступился.

А он пробормотал одеревеневшими губами:

- Я не ошибаюсь, не ошибаюсь. Вы всякий раз отправляетесь в путь, чтобы убить. А возвращаетесь назад вместе с забвением.

Тут все во мне сломалось. Я отшатнулся от него, перемахнул через рейлинг, схватил канат и по канату соскользнул вниз, прежде чем юнга успел мне помешать. Почувствовав под ногами каменное ограждение набережной, я крикнул вверх:

- Будь же ты проклят! Будь проклят, и пусть никто не помешает проклятию осуществиться!

Тут он заплакал и заскулил:

- Возьмите свое проклятье обратно! Возьмите проклятье обратно!

Я нашел в себе только «Нет» и поспешил прочь. И тотчас мне встретилась девушка, почти девочка. Я посмотрел на нее, машинально поздоровался, она в ответ кивнула. Я понял, что это она -та, кого любит Пауль. Она направлялась к нему.

<На этом текст обрывается>

Перевод выполнен по изданию: Frühe Schriften, S. 1199-1305.

Стр. 29. Угрино и Инграбания. См. первое упоминание замка Угрино в дневниковой записи от 24.11.1914, стр. 344-345. В 1933 году Янн рассказывал Вальтеру Мушгу: «Название Угрино, между прочим, я просто придумал. Оно означает ту самую страну, которая отделена воображаемой границей от всех прочих стран на земле... Врата памяти» (Gespräche, S. 113). Тем не менее, название Угрино, вероятно, как-то связано с именем шута Угрина, персонажа драмы Эрнста Хардта «Тантрис Юродивый», - см. дневниковую запись от 24.05.1914 и комментарий к ней (стр. 333, 367-369). Название Инграбания может восходить к имени Инграбан, которое носит персонаж романа Густава Фрейтага «Инго и Инграбан» (1872) - германский воин, живший в середине 4 в. н. э.