Нил сам не знал, зачем приехал. Потому что после трудного дня хотел отдохнуть в саду Грейс? Или потому что в последнее время спокойнее всего чувствовал себя в ее постели?

— Неужели я должен объяснять каждое свое действие! Ну, надоело мне сегодня в городе, я взял и приехал сюда…

Побледнев, Грейс попятилась.

— Я бы хотела, чтобы рядом со мной был мужчина, у которого хватает мужества поделиться не только своим телом, но и чувствами.

— Каких чувств ты ожидаешь? Не забывай: сначала меня воспитывал Эрик, а потом улица.

— Чушь!

Неожиданно Нил шагнул вперед и крепко схватил Грейс за запястье.

— Как думаешь, соседи услышат, если ты закричишь? Или ближайший коттедж слишком далеко?

— Прекрати! — воскликнула она. — Я тебя не боюсь… мы уже говорили об этом. Не такой ты человек, чтобы поднять на меня руку!

— Откуда ты знаешь? — тихо произнес Нил. — Разве можно заглянуть в чужую душу?

Грейс с усилием выдернула руку.

— Хочешь запугать меня, чтобы я сама прогнала тебя? Тогда ты успокоишься и сможешь вести привычный образ жизни?

— Нет, я лишь прошу тебя не впадать в дешевую сентиментальность. По-моему, любовь — это бранное слово.

— Не смей принижать мои чувства! И не оскорбляй меня. Мне двадцать девять лет, и ты первый мужчина, в которого я влюбилась. Мои эмоции далеки от сантиментов. Это какое-то… первобытное чувство. И оно… настоящее.

— В таком случае, ты выбрала не того мужчину.

Грейс отступила на шаг, потирая запястье.

— Ты хочешь прожить бобылем до конца своих дней? Не имея жены, детей… никого, кто бы любил тебя? Думаешь, такой участи желала бы для тебя твоя мать?

— Только ее сюда не впутывай. Я даю задний ход, Грейс. Мне нужно побыть на некотором расстоянии от тебя и разобраться в том, что происходит.

— А почему бы не сделать того же вместе со мной?

— Потому что ты влюблена в меня, — произнес Нил с мрачной прямотой.

— Это единственная моя вина.

— Я предупреждал, чтобы ты не влюблялась в меня. Так что с моей стороны обмана нет.

— Выходит, я оказалась в западне, верно?

Увидев, как поникли ее плечи, Нил с чувством произнес:

— Лучше бы я никогда не видел этой картины!

— От правды не спрячешься…

Нил смотрел на Грейс и думал о том, как все странно: чем больше он сердится на нее, тем сильнее ему хочется увлечь ее в постель.

— Я не прекращаю наши отношения, — повторил он нарочито бесстрастным тоном. — На следующей неделе мне нужно слетать в Милан и Мадрид. А потом, возможно, еще и в Хельсинки. Но ближе к уикенду я позвоню тебе.

Если учесть, что сегодня четверг, ждать придется девять дней, подумала Грейс. Она покачала головой.

— Я не собираюсь целыми днями сидеть у телефона, если ты на это намекаешь.

Нил гневно засопел.

— Поберегись, солнышко!

— Я двадцать девять лет прожила без тебя, так что полторы недели как-нибудь осилю.

— Последнее слово непременно должно остаться за тобой!

— Ведь это единственное, что я могу себе позволить, верно? — тихо произнесла она. — Но мне не нужно последнего слова, Нил. Мне нужен ты.

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не сгрести Грейс в охапку и не зацеловать до беспамятства. Понимая, что стоит ему дотронуться до нее, как с его решимостью сразу же будет покончено, Нил натянуто произнес:

— Продолжим разговор, когда я вернусь. До свидания, Грейс.

С этими словами он вышел из студии, затем сбежал с крыльца и быстро зашагал к «мерседесу».

От кого я убегаю? — вертелось в его голове. От Грейс или от себя?

Неужели это все? — думала тем временем Грейс, глядя на свою яркую, жизнерадостную картину. Как же я перенесу приближающееся одиночество? Какая же я дура, что влюбилась в него!

Пока Нил занимался делами, пока перелетал из одного города в другой, ему удавалось не думать о последнем разговоре с Грейс. Однако, сидя в самолете, несущем его в Лондон, он считал минуты, остающиеся до приземления.

Приехав домой на такси, Нил бросил дорожную сумку в прихожей, поспешил к телефону и быстро набрал знакомый номер. Но ответом ему стали лишь длинные гудки.

Он быстро переоделся в спальне в джинсы и рубашку с отложным воротником, затем схватил с бюро ключи от «мерседеса».

Нил гнал автомобиль вперед, цедя сквозь зубы ругательства. Деревни Стоунпит он достиг в рекордно короткое время. Однако, войдя в тихий, залитый предзакатным солнцем двор Грейс, где карминно-розовые и белые розы, лиловые флоксы и бордовые георгины стояли как часовые, выстроившись вдоль старой каменной стены, Нил понял, что кроме него здесь никого нет.

Возможно, Грейс уехала в Лондон навестить Теда и Кэрол.

На всякий случай толкнув дверь, Нил обнаружил, что та не заперта.

— Грейс? — крикнул он входя. — Ты дома?

Тишину нарушало лишь доносящееся из сада птичье пение. На кухне — к своему величайшему облегчению — Нил обнаружил недопитую чашку кофе и пучок свежего салата на столе.

Что со мной? — пронеслось в его голове. Почему вянущий пучок салата пробуждает у меня столько эмоций?

Он стоял посреди небольшого уютного коттеджа, окруженного цветами и слабо пахнущего масляной краской. Разве не находится здесь все, что ему хочется? Потому что тут живет женщина со страстной и творческой натурой. Грейс. Та, кого он подсознательно искал всю свою жизнь. Женщина, которую он… любит.

Мне действительно нужно было очутиться вдали, проехаться по нескольким странам, чтобы понять, что мой дом здесь, как и будущее, которое невозможно без Грейс. Ее присутствие в моей жизни так же необходимо, как воздух, которым я дышу.

Как только она вернется, сразу скажу, что люблю ее, подумал Нил.

В ожидании Грейс он машинально двинулся в студию. Картина, ставшая причиной последней размолвки, стояла на полу, прислоненная к стене. Переведя взгляд на мольберт, Нил вздрогнул.

О новой работе Грейс с уверенностью можно было сказать лишь одно: здесь не было уверенности ни в чем. И меньше всего — в любви.

Я чуть не потерял ее! — вспыхнуло в мозгу Нила. Из-за своей собственной глупости.

Не в силах оставаться в одном помещении с новой картиной, он вышел в сад. Но и здесь ему не хотелось оставаться. В конце концов Нил открыл калитку и медленно побрел по улице.

Всего через несколько минут он вдруг увидел показавшуюся впереди из-за поворота Грейс. Она была в шортах и футболке, под которой слегка колыхалась грудь. В руке Грейс несла корзинку с хлебом и картонкой молока.