Немало кур внесло свой вклад в три тонны куриного дерьма, и труд их был не напрасен.

…Пропущенное намного важнее того, что последует, ибо не хватает самого главного — финала японского эротического фильма «Замок снежной невесты». Это был невероятно чувственный фильм. После первых же сцен у меня встало, как у мальчишки. Горячо и неустойчиво, а подрагивало, как воздух в пустыне.

Актрисы — воплощение красоты, грации и наслаждения. Трюки, которые они вытворяли, становились все сложнее и сложнее, все сильнее и сильнее будоража воображение.

Мощнейшая эрекция едва не опрокинула меня на спину, я готов был свалиться вместе с креслом прямо на колени сидевшему за мной человеку.

От секса слабело тело, кружилось, словно в водовороте тропического моря, мысли разбегались и собирались вновь, постоянно хлопая раскаленной дверью.

Фильм погружал меня глубже и глубже во все более, замысловатый и фантасмагорический секс, добираясь до самых сильных за всю мою жизнь чувственных переживаний — настоящих или воображаемых. Мой предыдущий сексуальный опыт казался поразительно мелким, словно я бог знает сколько лет прослужил бухгалтером на занюханной фабрике кирпичей и мышеловок, в городке, скучном и унылом настолько, что у него не было даже имени. Обитатели сто лет не могли собраться хоть как-нибудь назвать свой город.

«Ладно, на будущий год что-нибудь придумаем», — так они решали эту задачу, и такова была моя сексуальная жизнь по сравнению с картиной, которая уже подбиралась к своему финалу.

До конца фильма оставалось девять минут. Я помню точно, потому что в окошке билетной кассы было выставлено расписание. Фильм заканчивался в 7:09, а часы на стене кинотеатра показывали 7:00. Пройдет меньше десяти минут, и моя сексуальная жизнь повергнется в прах, растворится в прошлом.

К этому времени развернувшаяся передо мной женская эротика едва ли не превратила сиденья кинотеатра в струи пара. Очень странное и приятное ощущение, когда под тобой испаряется кресло.

Но мне зачем-то понадобилось встать и выйти в вестибюль. Дело было важным и не терпело отлагательств. Избежать нельзя. Исполнить — нужно. Такие вещи трудно объяснить, они слишком невнятны с самого начала.

Наверное, я решил купить холодной колы и был уверен, что успею к финальной сексуальной сцене, а может, из кинозала меня вытащило что-то другое.

Предположим, мне понадобилось в туалет или встретить в вестибюле человека, чтобы передать ему очень важное письмо, а когда начался фильм, я понятия не имел, что мне покажут самую фантастическую сексуальную картину всех времен и народов.

Но как бы то ни было, я закончил свои дела в вестибюле, что там было — неважно, и успел в зал как раз к занавесу, опускавшемуся над последним кадром фильма — замком в лучах заходящего солнца и кружащими воронами.

Зажегся свет, и я увидел, что весь зал лежит без чувств. Какие-то люди валялись в проходах. Мужские лица сияли таким блаженством, что можно подумать, пока я ходил, куда там мне было нужно, их всех коснулся Ангел Наслаждения.

Сеанс был последним, но, к счастью, этот же фильм показывали назавтра. Я шел домой в полном раздрае, как будто прямо на земле попал в. ад. Ночь сочилась ледяной водой, роняя каплю за каплей на мою раскаленную эрекцию, а та тянулась дальше сквозь сон, заманивая меня в ловушку чувствительной боли.

В программе было написано, что первый сеанс «Замка снежной невесты» начинается в 12:01. Утро, прошло, как танец обезьяны на глыбе льда.

Без четверти двенадцать я подошел к кинотеатру, но он исчез. Бесследно. На его месте раскинулся скверик, там играли дети, а на скамейках сидели старики и читали книжки.

Я спрашивал людей, куда пропал кинотеатр, но никто не говорил по-английски. Когда в конце концов я нашел англоговорящего человека, тот извинился: он приехал из Осаки, в Токио впервые, ничего не знает про кинотеатр, но скверик очень красивый. Ему нравится — хорошо, когда много деревьев.

Позже я познакомился с людьми, которые разбирались в японском кино. Я спрашивал их о «Замке снежной невесты». Они никогда о таком не слышали, не перепутал ли я название?

Нет, не перепутал. «Замок снежной невесты» — и никак иначе. К сожалению, они ничем не могли мне помочь. Теперь вы убедились: есть все, кроме того, чего нет.

Всего несколько слов из Монтаны, и я отправляюсь в город, потому что сегодня там должен появиться хоть кто-нибудь. Если все будут сидеть по домам, город опустеет. Пропадут машины, замрут улицы, а в магазинах поселится безлюдье, несмотря на совершенно беспраздничную среду. Может, даже об этом расскажут в шестичасовых новостях. Преподнесут как шутку, чтобы зрителям было над чем посмеяться:

«Мы ведем репортаж из Ливингстона, Монтана; семитысячное население этого города решило не покидать своих домов, а потому Ливингстон на 24 часа превратился в город-призрак. Никаких официальных сообщений о причинах этого уникального события мы не получили. Мэр города в сегодняшней беседе с корреспондентом «Эй-Би-Си-Ньюс» отказался от комментариев, так что можно смело предположить, что Монтана — по-прежнему наш последний фронтир».

И диктор широко улыбнется собственной шутке: улыбка прицепится к его лицу прочно, словно якорная цепь оседающего на дно «Титаника».

Никому здесь это не нужно, так что я отправлюсь в город и постараюсь сделать

так, чтобы меня заметили. Надеюсь, другие жители последуют моему примеру. Я вовсе не хочу, чтобы мое сидение дома превратило Ливингстон во внезапный город-призрак.

Усаживаясь за столик токийского уличного кафе, я почувствовал запах мертвечины. Огляделся по сторонам, но не нашел ничего мертвого, потом запах исчез, и я заказал кофе.

Перед тем как принесли кофе, запах мертвечины вернулся, но через пару секунд исчез опять. Я стал пить кофе. Когда запах мертвечины появился в третий раз, я, конечно, обратил на него внимание, но постарался не придать значения.

Дул ветер, и я решил, что, может, он появляется вместе с ветром, а значит — пусть его, и стал осторожно разглядывать людей, что шли по улице и проходили мимо. Я люблю разглядывать людей, и Япония — хорошее для этого место. Так я просидел не один час, глядя на людей, а допив кофе, заказал вина.

Запах появлялся и пропадал сотни раз, но мне было все равно, ведь я знал, что он исчезнет. Пахло так, будто уксус превращался в сахар, а сахар в уксус. Мой нос ловил центральную точку этого превращения. Другими словами, ветер нес запах мертвечины, но так я думал лишь до того мига, когда вдруг понял, что вовсе не ветер несет этот запах, а я сам. Он появлялся, когда я наклонял голову к груди. Я понял, что пахнет мое сердце.

Кто-то умер в моем сердце.

Я решил разобраться кто, по силе запаха. Сразу решил, что это не лев, не овца и не собака. Методом логической дедукции я пришел к заключению, что это мышь.