для моего истощённого организма! Взял ещё, для разнообразия, кулёчек земляники — витамины тоже мне не помешают. Всё!

Есть пока не хотелось. Поэтому погнал в общагу. Время-то всего восемь часов вечера. Часы, на фронтоне вокзала, это чётко показывали. Там, в своей комнате, перекушу со всеми удобствами. Ехал неспеша. Приятная усталость и какая-то расслабленность не давали, моему организму, гнать быстро. Наверное это и сыграло роль в том, что я свернул с намеченного пути. Ну не смог я проехать мимо больницы, где находилась Катерина. Знаю, что поздно и меня, скорее всего, к ней не пустят. А руки сами поворачивает руль ко входу в это здание.

Мужиков, что курили на лавочке, попросил присмотреть за великом. А сам, быстренько метнулся, через запасной выход, в палату к Кате. Медсестру, которая сидела на посту, кое-как уговорил, чтобы она меня пропустила. Упёрлась, как не знаю кто, и ни в какую не давала мне пройти. Пришлось делиться земляникой. Только после этого, мне разрешили — быстро забежать, на пять минут, и передать остаток ягод Катерине. Ага! Где пять там и полчаса.

Когда я заглянул в палату, то всё четыре пациентки слушали радио. Катя, всё также, лежала на животе, перемотанная бинтами, как куколка бабочки. А это значит, что она не будет возражать, по поводу моего посещения. Не сможет просто. В случае чего убегу.

Три пары глаз сразу уставились на меня, стоило только просочиться в помещение. Я приложил палец к губам, прося соблюдать тишину. Согласные кивки трёх голов, мне послужили разрешением к действию. Кто ж из женщин откажется от бесплатного представления? На цыпочках подошёл к кровати Катерины. Пришлось, заодно, аккуратно, почти без шума, подхватить табуретку, что стояла возле двери. Сел возле девушки и начал доставать из рюкзака, всякое разное. Только, когда, перед носом Кати оказался ополовиненный кулёк с земляникой, она обратила на меня внимание. Ну и всё — собственно говоря.

Только помощь трёх соседок Кати позволила мне остаться в палате. Иначе, никакие раны не смогли бы её удержать, чтобы не выпнуть меня из комнаты. Зато, когда всё более менее успокоилось, мы нормально поговорили. Я, даже, оторвал одну ногу у купленной курицы, чтобы накормить и окончательно успокоить девушку. Болявым соседкам, тоже, предложил по небольшому кусочку. Что я жлоб, что ли? К тому же, никто, из них, не отказался от позднего угощения. Про всякие там диеты, в это время, если кто и знал, то только не в этой палате, как мне кажется.

— Кать, я нашёл тебе комнату, — сказал я и мысленно зажмурился в ожидании ответа, — взамен сгоревшего дома.

— Зачем? — удивилась девушка, — мне место в общежитии обещали выделить.

— Блин! Кать, — пытаясь сохранить спокойный тон, начал объяснять я, — где это общежитие? У чёрта на куличках! А тут центр города и нормальный сосед, который дома почти не бывает.

— Ну, не знаю, — задумалась Катерина, — а дорого будет стоить?

— Договоримся, — обрадовался я, видя, что девушка вроде как не против, и сразу начал дальше рассказывать, — я ему печь буду перекладывать. Глядишь, первое время, вообще бесплатно поживёшь. А там разберёмся.

— Так не пойдёт, — сказала как обрезала Катя, — это не по-советски, использовать детский труд. Что обо мне люди скажут?

Вот что с ней делать? Это же комсомолка до мозга костей. Пришлось выкручиваться, включая все свои методы убеждения:

— Да ты что, Кать? Разве я один буду работать? Попросим Собкина, а он даст людей. Неужели он тебе откажет?

— Ну, если только вместе, — опять задумчиво протянула Катерина, — я подумаю.

Уф! Слава тебе, кто там наверху! Начало положено. А дальше проще будет. Зная характер этой девушки, я не рассчитывал так быстро добиться положительного ответа. Теперь надо срочно исчезнуть из поля её зрения. Пусть переспит, с этой мыслью, ночь. А утро, как говорится, вечера мудренее. Не стал ничего изобретать и просто попрощался со всеми. Сейчас, когда я уйду, ещё три соседки на неё надавят своими советами — это же женщины, как они в стороне останутся? Не можно так! Вот и посмотрим завтра, что она мне скажет.

Перед входом в общежитие меня опять остановили. Народ захотел покататься на велосипеде. А мне-то что? Пусть порадуются. Хоть поужинаю в спокойной обстановке. Заодно надо привести в порядок свои планы и мысли.

Примус, как ни странно, возбудился первого раза. Даже матом не пришлось ругаться. Чайник не скоро закипит, значит можно перекусить. Пока терзал остатки курицы и зелени, окончательно убедился, что всё идёт так, как нужно. А всякие намёки в виде мины, со стороны некоторых товарищей, мне не указ. А если она была бы со взрывателем? Как бы узнать — зачем эту долбанную мину мне подсунули? Напугать хотели? Напомнить? А то я, без этого, что-то мог забыть? Помню я всё! Стрелять тоже не разучился, когда надо будет не промахнусь… Стоп! Я ничего не говорил! Это кто-то другой сказал. Всё! Забыл. Мне завтра с маклером встречаться. Вот о чём надо думать!

После чая совсем не хочется куда-то идти. Пока его пил, я точно понял одно — мина это неспроста! Надо только разобраться, на что именно мне намекнули. Есть парочка вариантов, но — правильный буду выбирать перед сном. Когда меня ничего не будет отвлекать. А пока, надо с велосипедом всё урегулировать.

Народ забыл про мой велосипед. Все опять собрались возле лавочки и весело распевали песни. Мой транспорт исполнял роль вешалки. На него понабросали и понавешали всякую одежду и различные сумки. Заколебался из-под вороха шмоток его выковыривать. Вот обижусь и больше не дам никогда и никому. Хотя… не буду обижаться. Поют ребята и девчата душевно. Жаль, что я так не умею. Прямо заслушался.

Когда сдавал ключ Касьяну, он меня предупредил, что со следующего дня выходит его сменщик. Человек строгий и требовательный. Поэтому никаких опозданий и приключений, а уж тем более пьянства и хулиганства. Этот, типа, может коменданту нажаловаться. Так прямо Касьян и сказал: — «Он вам не я! Этот человек любит порядок! Может и кому надо доложить, если вдруг что-то не так!» и при этом пальчиком, перед моим носом, покачивал из стороны в сторону. Мне-то что? Я вроде как опаздывать не собираюсь. А там посмотрим, что это за дядя Стёпа такой, безупречный.

Долго, лёжа в кровати, соображал: — к чему этот намёк с миной? Ничего в голову не приходило. Зато, разобрался: — почему не перехожу допустимые границы в отношениях с Ритой. Это оказалось гораздо проще. Дело