– Я Волга, слушаю тебя, – отзывается подполковник Разин своим позывным.

– Не могу понять, кто там катается... Нормально вижу только водителя и боевика на переднем сиденье. Остальных только через «ночник». Женщин нет – единственная гарантия... Могу «снять» на выбор... Кого закажете?

– Не трекай... Докладывай дальше... – Разин сердится.

– А что докладывать?.. Говорю же, заднее сиденье в темноте... Определить не могу. Может, «шмальнуть» туда для профилактики?.. Кого-нибудь вынесут...

– Спартак, отставить профилактику. Задача – только следить и определить...

– Я Спартак! Понял...

Старший лейтенант Парамонов, которого в группе обычно зовут просто Парамошей, вздыхает. Ему работа снайпера больше по душе, чем деятельность наблюдателя. Даже обидно, что наблюдает он не в бинокль, а в оптический прицел «винтореза» и не имеет возможности проявить себя. Боевик всегда остается боевиком. И стрелять в него следует при первой же возможности, уверен Парамоша. Если ты не выстрелишь сегодня, завтра он сам будет стрелять в кого-то. Это непреложная истина. Ушли в прошлое времена, когда в боевики попадали случайные люди. Все случайные уже сложили оружие и сидят одни дома, другие в «зоне», в зависимости от жизненного пути, который пришлось пройти за время этой войны. А те, кто остался в горах и лесах, – отпетые бандиты...

Новая мысль приходит в голову снайпера, когда машина уже скрывается за поворотом дороги.

– Волга! Я Спартак... Хорошая мысля приходит опосля... Надо было прострелить им колесо. Где-то на видном месте. Чтобы встали... Может, тогда из машины выйдут?

– Я Волга. Могут выстрел услышать.

– Я далеко... Дистанция семьдесят метров...

– Я Сокол! Я на такой же дистанции. Машину вижу хорошо. Могу остановить, – вклинивается в разговор второй штатный снайпер группы лейтенант Сокольников.

– Я Волга. Кто еще видит машину?

– Я Кречет, – отзывается майор Паутов. – Машина прямо подо мной. Обзор полный.

– Я Радуга, – добавляет лейтенант Стогов. – Сбоку от меня. Я недалеко от Сокола. Обзор хороший.

– Я Волга. Паша... «Туши» колесо...

– Я Сокол. Понял...

Лейтенант Сокольников взял машину в оптический прицел «винтореза» сразу после того, как она появилась из-за поворота. Он лежит среди трех низкорослых елей, разрастающихся на открытом ветрам склоне не вверх, а в ширину, и просунул ствол меж двух камней, как в крепостную бойницу. И сначала ведет наблюдение точно так же, как Парамоша – сквозь пыльное ветровое стекло. И тоже не может разобрать, кто устроился на заднем сиденье. Получив команду, Паша спокойно переводит прицел на колесо, останавливает дыхание и нажимает на спусковой крючок. Глухой негромкий звук с расстояния в семьдесят метров, да еще в то время, когда так надсадно урчит двигатель, одолевающий подъем, конечно же, не может быть услышан пассажирами. Машина внезапно начинает активно «хромать», чуть виляет и останавливается на самом краю дороги, рядом с обрывом. Если бы шли сверху вниз, да еще на скорости, могли бы и с обрыва слететь.

Майор Паутов наблюдает все происходящее сверху через окуляры бинокля. Колесо пробито аккуратно, оно не лопнуло, а просто спустилось. Трудно заподозрить прицельный выстрел. Первым из машины стремительно выскакивает человек с автоматом – с правого переднего сиденья. Осматривается, ворочает стволом в разные стороны. Все так и должно быть, осторожность вещь полезная, только зачем же себя так подставлять? Мало толку от твоего автомата, если тебя сейчас подстрелят. И будь уверен, обязательно подстрелят, только чуть погодя... Конечно, если будет в этом необходимость... Сам ты только прокурору и нужен...

Следом за охранником, переждав опасные минуты и не услышав выстрелов, выходит водитель. Приседает перед колесом. О чем-то разговаривает с охранником. Обсуждают, должно быть, что произошло и как могло колесо так проколоться... Водитель ковыряет пальцем и вытаскивает из протектора острый камень. Показывает охраннику и что-то говорит. Тот пожимает плечами – уже расслабился, не зыркает по сторонам. Вздохнув, водитель подходит к своей дверце, заглядывает в салон и теперь показывает камень там. Разговор недолгий. И водитель направляется к прикрепленному сзади запасному колесу. Вытаскивает из багажника инструменты, домкрат. Начинает снимать «запаску». Охранник отставляет к камню автомат, помогает водителю.

Спецназовцы ждут. Им необходимо знать, кто едет в машине. Если там нет нужного им человека, то нападение может наделать много шума и помешать в нужный момент сработать наверняка. Им не нужен шум, им не нужны простые боевики. По донесению агентуры ФСБ, к боевикам прибыл эмиссар из-за границы. Его необходимо захватить, обезвредив охрану.

Открываются с двух сторон задние дверцы. Но никто сразу не выходит. Потом с левой стороны медленно выбирается немолодой человек в камуфляже. Что-то говорит внутрь салона. Обходит машину и приближается к левой дверце. Руку протягивает, помогая выйти человеку в гражданской одежде и в чалме.

Паутов узнает человека в камуфляже, хозяина «Лендровера», местного полевого командира.

– Волга! Я Кречет. Это Джабраил... Вышел размять ноги... А второй с ним... Наверное, этот и есть. Европейский лоск. Одет не для гор. Прихрамывает...

– Я Волга. Это он... Хромой... Больше быть некому...

– Больше быть некому, – подтверждает Паутов. – Джабраил с ним очень уважителен.

– Я Волга. Общий приказ. Стягиваемся к машине все, кроме снайперов. Снайперы страхуют... Спартак, меняй позицию, выходи на прямую видимость... Все. Вперед! Живым брать только гостя. Обязательно. Остальных – как получится...

Скучными в работе спецназа бывают минуты ожидания, которые порой превращаются в часы и сутки. От ожидания устаешь гораздо больше, чем от самой напряженной работы, и мышцы, затекшие от безделья, становятся ватными и непослушными. Но приходит обычная работа, и усталость бездействия забывается. В привычную активность не надо втягиваться, организм сам включается в экстремальные условия.

В лесу работать несравненно легче, чем на почти голых горных склонах, где только отдельные кусты орешника и маленькие группки елей могут служить прикрытием. Старшие офицеры отдельной мобильной группы проходили практику в еще более бедном на растительность Афгане и умеют это хорошо, потому что практика была жесткой – на выживание. Они выжили... Младшие учатся здесь.

На горных склонах настороженность повышенная. Каждый склон – предатель по своей физической сути. Мелкие камни всегда любят скатываться вниз, поскольку природой им не дано катиться вверх. И потому каждый шаг, каждое движение приходится выверять, постоянно смотреть не только перед собой, но и под ноги с особой внимательностью. Допустишь небрежность, не только себя под выстрелы подставишь, но и товарищей. Потому и не катится ни один камень, потому нога сначала пробует почву и только потом становится твердо, служит опорой для следующего шага. И постоянный поиск прикрытия – камень покрупнее, бугорок... И так от прикрытия до прикрытия, с осторожностью, но достаточно быстро.