– Я думаю, в этом доме еще должны быть тайники, – сказал он, когда я напомнила. – Потому что некоторые документы там оборваны на полуслове. А в дневнике, там, где я смог что-то понять, написано об экспериментах, которые он явно проводил – но самих записей, ну, таблиц там, черновиков, по этим экспериментам нигде нет. Может, поищем? А? А?

Ну, конечно, поищем. Он ведь не отстанет. С мертвого не слезет.

***

Амулет для поиска ниш я соорудила минут за десять, между горячим и десертом. Вадя же умничка, он и книгу, и исходные материалы подготовил заранее – чтобы у меня не было возможности улизнуть и передумать.

Оставив недоеденным мороженое – сырное, ну, что это за такое, надо сделать слугам внушение, – мы отправились в обход дома.

Я сильно сомневалась, что этот человек где-то еще замаскировал тайник, все же и подвал был защищен отлично, зачем бы ему придумывать что-то еще? Но для успокоения совести – и Вади – мы должны были проверить. Мы методично обследовали комнату за комнатой, все стены, углы и даже пол. Позади были десятки квадратов, у меня уже начала кружиться голова от бесконечных подзарядок слабенького амулета на скорую руку, и я собиралась заставить Вадю сделать перерыв, когда мы добрались до спальни этого человека.

– Еще одна комната – и идем пить чай, – заявила я, и Вадя кисло кивнул. Он тоже порядком приуныл от того, что очередная конспирологическая теория не оправдывала себя.

Стены, кровать, ковер… Пусто.

И вдруг…

Амулет замигал возле шкафа. Что, в общем-то, было вполне логично – шкаф сам по себе был как бы нишей. Но только мигал он слишком интенсивно.

– О! – заявил Вадя и навалился на шкаф плечом. Из последних сил я помогла ему магией, и мы сдвинули его в сторону.

В стене позади была спрятана крошечная дверца.

– Ого! – у Вади загорелись глаза. – Я сбегаю за ключом крови!

– Подожди.

Дверь выглядела очень обычно для зачарованной. Да и зачаровать обычное дерево – не практично. Амулеты из дерева плохо держат заряд.

Я нажала на утопленную ручку, и она выскочила наружу. Поворот – и тайник открылся.

Это оказалась кладовка. Я нашарила выключатель, и единственная лампочка в потолке осветила ее битком набитое содержимое.

Ремни, цепи, плетки.

Кожаные маски, костюмы.

Трубки, шланги.

Кляпы, затычки, зажимы.

Набор металлических инструментов для…

Меня замутило.

– Это что… для пыток? – прошептал Вадя из-за плеча. – Зачем это… здесь?

Борясь с тошнотой, я сделала шаг назад и закрыла дверь.

– Пойдем.

Выпьем.

***

Крупные глотки обжигали горло и выворачивали пищевод и желудок, но я допила до капли и неловко бухнула стакан возле папье маше. Желудок скрутило спазмом, но он справился и передумал выплевывать виски обратно.

Я упала в кресло.

– Рин? – Вадя не сделал и глотка, стоял и растерянно смотрел на меня.

– Это не для пыток, Вадя, – хрипло после виски сказала я. Он захлопал глазами. – Не для таких пыток.

Он некоторое время осмысливал.

– Блядь.

Я смотрела на темные капли, скопившиеся на дне стакана, и пыталась прогнать этот ужасный вопрос.

Бывала ли в той спальне наверху моя мать?

Заломило шею и затылок, живот застонал, я только и успела, что склониться над корзиной для бумаг.

***

Этот цвет совсем не подходил этому крыльцу.

Небесно-голубой, чистый и невинный.

Почему она его так любит? Я бы на ее месте после ВСЕГО предпочитала только черный.

Может быть, я поэтому ничего не замечала? Или потому что не хотела замечать.

А ведь я и в детстве частенько видела ее подавленной, в слезах. Когда стала старше, решила, что это из-за отца. Так и оказалось. Вот только не из-за того, что она его любила, а он погиб. А потому что он гребанный мудак, который насилует ее каждые выходные.

Меня опять замутило.

Ладно.

В доме было пусто. Я вздохнула – одновременно с разочарованием и… облегчением. Все же я не была уверена, что готова к разговору. Что когда-нибудь буду к нему готова.

Я быстро пересекла прихожую и взлетела вверх по лестнице. Раз уж я здесь, стоит собрать вещи. В прошлый раз я этого так и не сделала.

Большой чемодан, который я брала на практику, был готов вместить половину гардероба и всю косметику. Я как попало кидала внутрь содержимое шкафов и подумывала о втором чемодане – для всех книг, которые мне могли понадобиться, и которых не было в ТОМ доме, когда наткнулась на его подарок. Вытащила с полки, как бомбу со сломанным таймером.

Я смотрела на черную коробочку с золотистым тиснением «Клэри» на крышке, и мой мир в очередной раз медленно переворачивался.

ОН подарил мне белье. Сексуальное, безумно развратное белье.

О, господи.

Как мерзко.

Как до тошноты мерзко.

Я отшвырнула коробку в угол, будто она была огромной личинкой навозной мухи.

Мама сразу поняла.

А я была дурой.

Меня передернуло, рука сама взметнулась в воздух, и я не успела сдержать слетевшие с кончиков пальцев чары.

Пламя испепелило плотный картон за секунду, огонь поутих – а затем разгорелся вновь, перекинувшись на обои и ковер. Повеяло дымом.

– О, господи!

Вода с шипением обрушилась на угол, дым заволок всю комнату, я с кашлем попыталась вызвать новый поток – не вышло.

Сквозь сизую пелену, кусающую глотку и глаза, мне померещились новые языки пламени.

Я же сожгу дом!

– Рина! Что случилось?! Ох…

Мимо промчался колышущийся человеческий силуэт – и расплескался водой у стены. С треском раскрылось окно, потянуло неестественно сильным сквозняком – и через минуту из комнаты выветрился дым. Стало тихо. Только большая грязная лужа и мокрые обугленные обои напоминали о пожаре.

Я обхватила руками плечи.

– Мама…

Она тихо вздохнула – и обняла меня.

А я разрыдалась, как в детстве.

– Ни-че-го, – Вадя с апатичным видом лежал на кушетке в кабинете и смотрел в потолок. На краю стола, балансируя, стояла пустая тарелка из-под бутербродов с единственным огрызком груши. Очень интересно, что Вадя, этот поборник свобод, беззастенчиво пользовался услугами несчастных угнетенных каторжан, которые делали ему бутерброды и уносили грязную посуду.