Ожидаемо.

Комнату Рид покидал с непроницаемым лицом, и билась внутри одна-единственная мысль: она здесь.

*****

(Craig Lieberman – Welcome Home)

Нордейл. Уровень 14.

Инга.

Здесь был поздний вечер, почти ночь.

Холм. Невысокий, гораздо ниже той вершины, на которую мы недавно забирались; здесь пахло иначе, другой свободой. И другие звезды светили в небе. Если все срастется, обещала я себе, если все… образуется, я куплю атлас, прочитаю, как называются местные созвездия.

Никто нас не встретил – ни ледяные Комиссионеры с сетью наготове, ни спецназ с пистолетами. Только теплый ветерок и тишина.

Даг молчал долго, очень долго. Кажется, для того чтобы общаться, нам разнадобились слова.

Его не было тоже. Ни машины, ни серебристой куртки, ни глубокого взгляда…

Этот факт почему-то удручал, скреб царапающей ладошкой по открытому и чуть усталому сердцу. Больше не нужны были загашники для пороха, можно было выключать провод питания из внутренней розетки, восстанавливать от невидимых битв броню. Вот я и стала вновь обычной девчонкой, не бой-бабой, не легионером, идущим к цели. Просто девчонкой, которая втихаря ожидала, что ее здесь ждут.

– Это ведь хорошо, что никого, да? – спросила я Дага неуверенно. И он по одной фразе уловил всю мою расшатанность, раскрошенность.

– Ты чего?

А мне хотелось улыбаться, спать и плакать. Я сама не знала, чего именно мне теперь хотелось, не знала, что нужно делать дальше, и мой спутник стал тем, на кого можно опереться.

– Давай вниз, – приказал негромко, – там шоссе, поймаем такси или попутку.

– У нас нет местных денег…

– Я все решу.

И он решил. Каким-то образом договорился с водителем такси, пообещал, что оплатит тому поездку по прибытии к дому, уболтал, наверное, чуть-чуть надавил.

Дальше мы неслись по ночной дороге, и все не верилось, что вокруг Нордейл. Пусть пригород, пусть спальный район, захолустье. Но захолустье Уровней, и не сравнить с земным. Спокойные обочины, обширные газоны, симпатичные тихие домики, высокие фонари.

«Мы в Нордейле…» – ему не верилось тоже. Удивление я читала по лицу Брауна, по его взгляду, отражающемуся между нами тихому восторгу. По моей пожатой теплыми пальцами руке. Водитель косился на грудь Дага, на висящие лоскуты рубахи, на красные полосы, оставленные неровными краями камней. Выдохшаяся девчонка и мужик, словно покоцанный огромной кошкой – странная парочка. Но такси мчалось вперед, углублялось в перекрестки, в повороты и вскоре вывернуло на знакомые улицы, от вида которых у меня повисли на ресницах слезы.

Каменный дом, старинный, красивый. Наверх Браун сбегал быстро, заплатил водителю за поездку от холма и наперед, куда прикажет дама. Мне через открытое окно протянул свернутые в маленький рулон купюры.

– Здесь хватит на отель, если что. Если тебя выселили, найди меня завтра, поняла?

Я лишь кивнула ему на прощание.

– Куда?

Водителю полегчало, когда «ободранный» мужик вышел из салона, когда случился факт платы за поездку. Появилось в голосе некоторое подобие дружелюбия.

«Мы здесь. Просто перешагнули… Просто в Нордейле». Курни я дури и то чувствовала бы себя стабильнее, чем теперь.

Адрес назвала тихо и почти неразборчиво, но таксист услышал.

*****

– Повезло тебе, что хозяйка в отпуске. Она оставила в ящике квартирантам записку, что оплату будет взымать двенадцатого…

– А сегодня какое?

Соседка, которую я разбудила, смотрела на меня осоловело. Я бы не будила, но нужен был запасной ключ, который на всякий пожарный хранился у Риты.

– Девятое сегодня. С утра было. Ты с какой планеты свалилась?

Мне хотелось устало смеяться.

Потому что меня не выселили, потому что не обнаружились у порога вещи. И потому что «про планету» было в десятку.

Где-то далеко остался и странный пик со сложным названием, и лесничий, и тетя Нина. Я же стояла у двери, которую запирала аккурат перед тем, как попасть на мосту в аварию – черт бы подрал вечный поиск приключений на свою задницу.

«Он помог. Помог мне вернуться».

От этой мысли до сих пор мурашки по позвоночнику. Если не будет ничего, то хотя бы кофе. Когда-нибудь.

В полутемную квартиру я вошла в замызганных кроссовках, без сумки, в штанинах, облепленных репьями и семенами растений. Привалилась с обратной стороны к двери и закрыла глаза. Конечно, я приду в себя, включу свет, поставлю чайник, но все это будет чуть позже. Когда удивленная Ритка захлопнет дверь своей квартиры и когда мне перехочется плакать.

*****

(Brand X Music – Boundless Drama)

Рид.

– Тебе перечислить список твоих правонарушений?

Взгляд Дрейка – нечитаемый, как зеркальный экран, – смотрел прямо в душу, в самую суть.

Рид молчал. Говорить не имело смысла, он все сообщил делами.

– Несанкционированная коллаборация 3GH энергии, построение тоннеля… Ах да, я забыл упомянуть о передаче скан-датчика депортированной особе, своевольное вручение ей бонуса в виде документов, денежных средств…

Герхер-Вард должен был слушать внимательно, но сознание отключалось, мысли ускользали к Инге. Если его переведут на другой Уровень, на один из экспериментальных, им не встретиться – волновало только это.

Начальник перечислял названия типов гамм и эва лучей, использованных Вардом без уведомления пересчетного комитета; Рид смотрел мимо плеча в серебристой форме – на окно, за которым царила ночь.

– Знаешь, сколько лет назад мы в последний раз собирали Суд над своими? Двести. Даже больше. Придется собрать новый…

Сумеет ли он выбраться из удаленных локаций? Скорее всего, ему обрубят доступ к большинству функций, к использованию Комиссионного кода.

–…тебе закроют возможность подключения к общей системе, изымут и заблокируют право на соединение с базой…

Штрафы, штрафы, штрафы. Ему грозило такое их количество, что слушать не имело смысла. В лучшем случае деактивируют, как рабочую единицу. В худшем убьют личность и физическую оболочку. Система не терпела восставших. Но Вард не испытывал страха, он думал только о том, успеет ли в случае подобного наказания обеспечить Ингу средствами к существованию, перекинуть на ее счет сумму, достаточную для…

–… именно так я бы сказал тебе раньше. До встречи с Бернардой.

Теперь Дрейк стоял у того самого окна, положив руки на подоконник, смотрел в ночь. А Рид впервые включился вниманием в разговор, потому что последняя произнесенная фраза выбивалась из общего контекста. В ней была надежда. Слабая, но все-таки.