— Это займет не больше минуты, — сказал Лок, пытаясь открыть дверь.

— Ты мог бы просто отправить открытку, — заметил Тай.

На обратном пути в главный офис они получили весточку от Кэрри: старый кореец не пережил этого потрясения, и его сердце остановилось.

Его дочь стояла за прилавком. Когда Лок зашел, она замерла. И совсем застыла, когда следом за ним вошел Тай. Лок вздохнул: некоторые вещи в этом городе не меняются.

Он снял бейсболку и прижал ее к груди:

— Я сожалею о твоем отце.

Она отвернулась, горе застало ее врасплох. На глазах показались слезы. Тай уставился в пол.

— Это все, зачем мы пришли.

— Спасибо.

Мужчины двинулись обратно к дверям.

— Подождите, — сказала она, выходя из-за прилавка. — Отец считал вас героем. Знаете, нас уже грабили. И никто ничего не сделал. Все просто стояли и смотрели.

— Полиция что-нибудь сказала о человеке, который вломился сюда?

— Они спрашивали о людях, которые устроили демонстрацию на улице.

— Это меня устраивает.

— Почему?

— Неважно. Когда снайперы вошли сюда, что они сказали?

— Они ничего не сказали.

— Вообще ничего? Даже «убирайтесь» или «не двигайтесь»?

— Они дали нам записки.

— В каком смысле?

— Инструкцию на бумажке. Та, которую дали отцу, была на корейском.

Лок неожиданно обнаружил, что проснулся. Тай, который взял газету, чтобы убить время, положил ее обратно на прилавок.

— И что там говорилось?

— Просто написано, что нам делать.

— А записка точно была на корейском?

— И английском. Да.

— Вы сказали об этом полиции?

— Конечно.

— И что они ответили?

— Ничего. А зачем?

— Вы отдали им записки?

— Те мужчины не оставили их.

Лок посмотрел на Тая, оба подумали об одном и том же. Они еще раз повторили слова соболезнования о смерти ее отца и ушли.

Для обычных полицейских в этом не было ничего особенного. Просто ловкий трюк, подстраховка, чтобы жертвы не запомнили специфику речи или акцент. Но для Лока и Тая письменные инструкции означали кое-что еще. Нечто важное.

В Ираке, когда военные патрули проводили рейды в районах, где у них не было переводчика, они использовали карточки, написанные на всех местных диалектах. Хотя большинство жителей Ирака умело читать, это отнюдь не гарантировало, что они понимают английский. Военные прекрасно знали: неправильно понятая инструкция может привести к смерти. И поэтому раздавали карточки.

Лок почувствовал прилив адреналина. Кто бы ни вломился в магазин, это были военные или бывшие военные.

Через минуту Лок и Тай были уже у входа в здание «Медитек». Мужчины заговорили только раз, когда вошли в лифт.

— Коди Паркер служил где-нибудь?

— Не думаю.

— Дон Стоукс?

— Издеваешься? С такими ребячьими манерами он не продержался бы и пары секунд.

Когда они вошли во временный командный пункт, Бранд сидел за столом. Над его головой висел огромный, размером с плакат, фотоснимок, с которого на них взирал Джош Халм.

Бранд откинулся в кресле, заложив руки за голову:

— Странники возвращаются.

Лок перегнулся через стол, так что его лицо было в нескольких дюймах от Бранда:

— Где Халм?

— В безопасности.

Лок сделал шаг назад и носком ботинка толкнул кресло Бранда к стене.

— Я спросил, где он.

— Я знаю, Лок, что ты спросил. Но пока ты прочесывал клубы по всему городу в поисках свеженьких сучек, ситуация изменилась. Он сейчас в Шиннекок Бэй, если уж тебе так хочется знать.

— Бранд, завязывай с этим дерьмом. Что тут происходит?

— Расслабься, обо всем уже позаботились.

— Я тут работаю, и тебе это известно. Когда что-то происходит, мне об этом сообщают.

— Поправочка. Ты тут работал.

Бранд встал и взял со стола два белых конверта. Один был адресован Локу, второй — Таю.

Лок разорвал конверт. Строчка жирных заглавных букв чуть ниже шапки документа не оставляла места для сомнений: «Уведомление об увольнении».

Стаффорд стоял у стола в семейной резиденции в Шиннекок Бэй, держа в руке телефон. Десять тысяч квадратных футов дорогущей собственности, отделенной от Европы только куском Атлантики.

Он отключил телефон и повернулся к двум мужчинам, стоявшим рядом. Одним был его отец, другим — Ричард Халм.

— Они согласились, — сказал Стаффорд.

Плечи Ричарда опустились, будто его придавило плитой.

— Скажите мне, что он в порядке, что он в безопасности.

— С ним все в порядке, Ричард.

— А когда мы сможем…

— Если все пойдет гладко, все закончится меньше чем через двадцать четыре часа.

Ричард кивнул сам себе. Стаффорд знал, что Ричарду отчаянно хочется в это верить.

Николас ван Стратен подошел к столу, сложив руки на груди.

— Сколько?

— Три миллиона.

Глаза Николаса сузились, когда он перевел взгляд с плавательного бассейна под ними на океан:

— Небольшая цена.

— Особенно когда у нас есть кому заплатить большую часть счета, — добавил Стаффорд.

— Ричард, вы позволите мне минутку поговорить с сыном?

— Конечно.

Николас подождал, пока Ричард не вышел из комнаты.

— Хорошая работа, Стаффорд.

Это была первая безоговорочная похвала, которую сын получил от отца за всю свою жизнь. Даже в детстве любое поощрение сопровождал комментарий, что все сделано неплохо, но член семьи ван Стратенов мог бы сделать и лучше.

Ему хотелось прочувствовать этот момент. Но он ощущал только обиду.

— Спасибо, сэр.

— Возможно, мне следовало подключить тебя к делам раньше.

— Возможно.

И тут прозвучало неизбежное дополнение:

— Будем надеяться, что передача пройдет гладко.

Комната погрузилась в темноту. Джош на ощупь добрался до телевизора и ткнул выключатель, но ничего не произошло. Страх, от которого ему почти удалось избавиться за последние несколько дней, вернулся с колотящимся сердцем и сухостью во рту.