в открытое окно и взял у Наследника карту. Честно говоря, чувствовал в этот момент себя… Не знаю, как. Но приятного мало. Надо поговорить с Романовским на эту тему. А то правда, позорище какое-то. Будто самый настоящий бедный родственник. Пусть выделит хоть минимальное содержание. Не могу же я реально везде и всюду ходить только с Линой, выпрашивая у нее пару рублей.

— Блин…спасибо ещё раз! — Махнул рукой Никите и направился к той самой цветочной лавке, в сторону которой он мне показывал.

Однако, не успел сделать нескольких шагов, как по спине словно стадо мурашек пробежало. Даже не просто мурашек. Мурашечных слонов. А потом позвонки прострелила холодная, липкая паника. За мной кто-то наблюдал. Я чувствовал этот внимательный взгляд. Каждой клеточкой своего тела чувствовал. Не сознания. Именно тела. На каком-то животном уровне. Затылок неприятно зачесался, будто его специально щекочут тонкой веточкой.

— Твою мать…– Тихо высказался я, но останавливаться не стал. Даже с шагу не сбился.

Это сразу выдаст, что слежка больше не является секретом для меня. Поэтому продолжил идти к лавке, как ни в чем не бывало. Даже наоборот, выглядел довольным, топал легко, размахивая одной рукой. Вторую держал вместе с картой в кармане.

Самое интересное — подобное ощущение было у меня, когда я ехал из Волгограда в Новый Питер. Вот точно такое же, но гораздо слабее по концентрации. Я еще в тот момент сослался на усталость, на опасения насчет особистов. Однако сейчас точно ссылаться не на что. Сейчас я уверен на сто процентов, за мной следят.

Тем не менее, спокойно вошел в лавку, покрутился возле витрины.

— Что желаете? — Рядом моментально нарисовался услужливый продавец. — Готовый букет? Или хотите, чтоб мы подобрали нечто особенное для Вашей избранницы? Обратите внимание на лили. Шикарные. Просто шикарные. Доставили буквально час назад из оранжереи.

Я, не долго думая ткнул в первую попавшуюся композицию. Даже, если честно, на цену не глянул. Просто в этот момент мой мозг был сильно занят. Я пытался расслышать мысли того, кто смотрит мне в спину. Затея, конечно, оказалась — такое себе. Центр столицы. Рядом с гостиницей — небольшой парк. Народу — куча. Кто-то просто гулял. Кто-то компанией сидел на лавочках. Кто-то торопился по своим делам. Естественно, едва подключил телепатию, чуть не застонал вслух от огромного объёма информации, которая обрушился на меня. Разобрать хоть что-то сто́ящее в этом шуме было невозможно.

Где-то рядом девка ныла о своей тяжёлой доле. Мол, и с учебой завал. И парень — козел. Неизвестный мужик обзывал мать жены различными матерными словами. Он даже был не против оплатить ее похороны, лишь бы они приключились. Другой мужик поносил начальника, искренне считая его законченным самодуром. Тетка, судя по интонации, далеко не юных лет, страдала от одиночества. В общем, выцепить того, кто интересуется конкретно мной, не представлялось возможным.

Пока продавец заворачивал букет в красивую обертку, постарался оценить всех, кто находился на улице хотя бы взглядом. Развернулся полубоком и с задумчивым видом уставился в окно. Изображал из себя скучающего покупателя, который не знает, чем заняться, пока его покупку готовят. Окна в лавке были большие, почти от пола до потолка, но толку от этого — ноль. Ситуация — та же, самая, что и с телепатией. Слишком много людей. Они суетливо снуют вокруг, сбивая с толку.

— Вот, пожалуйста. Все готово. Наличными или картой? — От любезности продавца только что сироп не сочился изо всех щелей магазина.

Я совсем неуместно подумал о том, как сильно жизнь в столице отличается от жизни в маленьком городе, который, к примеру, существует за счет утилизации мусора. Здесь, В Новом Питере, у людей такие проблемы, над которыми посмеялся бы самый последний бродяжка из моего квартала.

— Картой. — Ответил я и отдал ее продавцу в руки.

Потому что сам понятия не имею, куда надо совать пластик. Цветочник если и удивился, то виду не показал. Он приложил карту прямо к кассовому аппарату, и сразу же отдал мне обратно. Следом я получил букет.

Вопрос в том, на хрена он мне теперь? Естественно, я решил не идти в кафешку гостиницы. Вот пока стоял в лавке, пытаясь осознать, откуда смотрит невидимый соглядатай, и решил.

— Что ж я за мудак…– Бормотал сам себе под нос, когда вышел из цветочного магазина. По сторонам сильно не смотрел, чтоб не привлекать ничье внимание. — Спаситель хренов…

В этот момент я ненавидел себя очень сильно. За то, что опять чуть не подставил Настю. На кой черт я вообще договорился с ней о встрече⁈ Ведь очевидно, Ликвидатор не стал бы полагаться только лишь на Ангелину. Ей он велел контролировать меня в школе. Но Романовский точно не идиот. Он просто не мог не приставить к псионику, которого заполучил в свои руки столь неординарным способом, особиста. Или двух. Не могу понять точно, сколько человек за мной наблюдает.

А я, такой… Настя, давай встретимся. Зачем⁈ Чтоб полковник однозначно убедился в верности своего решения притащить сюда девчонку и через нее меня контролировать? Наоборот надо демонстрировать полное равнодушие и пофигизм. Сделать вид, будто плевать хотел на Настю. Будто мне все равно, где она. Тут, там, хоть у черта на рогах. Ну, да, увидел ее в доме. Удивился. Все. Больше никаких телодвижений не нужно. Это и есть тот случай, когда лучше не делать ничего, чем сделать что-то и испортить все окончательно. Более того, надо было спросит Ликвидатора в лоб, мол, а на хрена здесь Настя? Тот бы сделал вид, что не знает. Я бы сделал вид, что поверил. Но главное — убедить полковника в моем безразличии к девчонке. Это ведь очевидно. И не будь я таким эгоистичным мудаком, сразу сообразил бы. Но так сильно хотел увидеть Настю в спокойном месте, а не на вечеринке у Романовских, поговорить с ней. Соскучился же, идиот…

И это не считая того момента, а что я вообще могу девчонке сказать? Левый, посторонний человек. Беги? Уезжай? Скройся? Она задаст вполне резонный вопрос — не псих ли Антон Лерманов? И будет права. А открыть ей правду я не могу вообще. Это — просто сразу подписать своему единственному другу смертный приговор.

Думаю, в таком случае Ликвидатор, когда он узнает об осведомленности девчонки, даже про рычаги воздействия вспоминать не будет. Информация слишком опасная. Главный особист Империи держит у себя в доме под видом племянника главного, блин, псионика Империи. Если откинуть скромность, то в принципе, я ведь не простой пацан со способностями. Думаю, человека, который будет это знать, не считая Лины, конечно, Ликвидатор моментально отправит на утилизацию. Ну, или произойдет несчастный случай. Такое тоже случается. Способен ли на это Романовский? Более чем.

За несколько дней, проведённых рядом с полковником, я ни черта не стал думать о нем лучше, или недооценивать больше. Хрена там. Он был, есть и будет фанатиком своего дела, своей идеи. То, что Ликвидатор вдруг стал откровенничать со мной, рассказывая о псиониках, о хитрых делишках Корпораций…Ну, по-хорошему столь странное доверие с его стороны должно меня лишь насторожить. Да и вообще… Если хорошо подумать, а делаю я это в последнее время слишком редко, Романовский будто путает меня. Валит информацию, одну за одной, при этом некоторые моменты слегка противоречат друг другу.

А я, такой дебил, Насте свидание назначил…Расчувствовался…

Пока размышлял обо всем этом, успел оказаться возле машины Шереметева. Хорошо, он никуда не уехал. Если кто-то будет спрашивать, могу сказать, что мы с Никитой ездили покупать цветы… Кому? Да хоть Лопухиной. Мол, решил извинится капитально.

Открыл дверь, плюхнулся на сиденье, потом, не глядя, вручил Наследнику букет и карту.

— Ты меня пугаешь…– Никита с удивлением рассматривал цветы. — Слушай, не то чтоб желаю зла или фигни какой, но искренне надеюсь, девчонка тебя просто послала. И этот букет не покупался специально для меня. Я — консервативен, знаешь ли. Да и не приветствуется это у нас в Империи…

— Не плети чушь…Конечно, не тебе. На хрен ты мне нужен. — Я ответил резко. Даже, наверное, слишком.

Просто внутри творилось, черт знает что. Аж выворачивало наизнанку. С одной стороны, я понимал, что вот сейчас, впервые за долгое время, поступил реально правильно. С другой — почему-то хотелось выйти из тачки, поймать первого встречного и дать ему в рожу. Или молотить кулаками об стену. Пока не разобью их в хлам.