– Зачем тебе Мэрилин? Только байки мне не надо рассказывать, что ты влюбился в нее с первого взгляда.

– Я проиграл пари и теперь по условиям проигрыша должен жениться на первой встречной девушке. Иначе меня убьют, – вяло объяснил Леонид и отвернулся к окну. Он и сам не понял, почему рассказал все оператору.

– И эта очкастая дура с косичками, которая на самом деле Мэрилин, оказалась первой встречной? – полюбопытствовал Чижиков. Леонид поморщился и кивнул. Сейчас ему будут бить морду, подумал печально гроссмейстер и снял очки. Но Макс бить его не стал, секунду смотрел на Штерна круглыми глазами и вдруг загоготал как ненормальный.

– Я заплачу за твое молчание, оплачу ремонт, – вяло предложил Штерн.

– Да засунь свои деньги знаешь куда? – разозлился оператор, вытирая банданой слезы, выступившие на глазах. – Не нужно мне ничего.

– Значит, когда мы найдем Мэрилин, ты все ей расскажешь?

– Нет, – неожиданно ответил оператор.

– Почему?

– Потому что, когда мы ее найдем, ты сам ей все расскажешь. Так будет, по крайней мере, честно. Созвонимся завтра. Попробую выяснить по своим каналам, как ее сюжет попал на телевидение. Возможно, это поможет. Вылазь, мне домой пора.

Штерн долго смотрел вслед «Рено». Анализировать полученную от Торчинского важную информацию не было ни сил, ни желания. Леонид надвинул кепку на глаза и поплелся в отель – в голове навязчиво крутилась теорема Пифагора, и хотелось плакать от собственной непутевости.

С утра его разбудил звонок мобильного.

– Мама? – потирая глаза, сел на кровати Штерн. В мембране весело расхохотались.

– Ленечка, это я – Оля Бутырская.

– Простите, со сна не разобрал, – улыбнулся Леонид. – Я выяснил некоторые детали. Новости неутешительные. Пари с Мариновским заключил…

– Ничего не нужно, Ленечка. Демьяна выпустили! Вчера еще, только я так закрутилась на радостях, что забыла вам позвонить. Простите, Ленечка! – закричала в трубку Бутырская. – Пока под подписку о невыезде, но адвокат уверяет, что скоро с него снимут все обвинения. Свидетельница, которая опознала мужа, оказывается, состоит на учете в психушке! Ее показания не могут учитываться при рассмотрении дела. Я так счастлива! Ленечка, все кончилось, но в любом случае спасибо за помощь. Я сказала Демьяну о вас, Демя очень хочет познакомиться. Как насчет вечера? У нас, в загородном доме? Я заеду за вами в гостиницу часам к семи. Ленечка, почему вы молчите?

– Да, да, конечно… Я очень рад! Вечером меня вполне устроит.

Леонид простился с Ольгой и горько усмехнулся. Бесполезный ход, гроссмейстер. Напрасная жертва. Как все глупо! Как все невозможно глупо. Все напрасно. Все зря…

Заключение брата служило оправданием его дурости, а теперь, когда с Демьяна сняли обвинения и все решилось без его помощи, осознание бессмысленности своих подвигов привело Штерна в такое глухое уныние, что он даже не мог радоваться предстоящей и долгожданной встрече с братом.

Звонок от Чижикова окончательно опечалил гроссмейстера. Выяснилось, что сюжет, который попал на телевидение, сняла не Мэрилин, а другой папарацци, который, сидя в шкафу в комнате, тоже стал свидетелем измены Селивана принципам однополой любви. Открылась еще одна неприятная деталь. Чижиков вместе с матерью Мэрилин побывал на съемной квартире журналистки и выяснил, что в ту ночь Мэрилин до дома так и не доехала. Значит, она исчезла по дороге из клуба «Красный монах». Заявление от матери Мэрилин в милиции принять отказались, положенных трех суток с момента исчезновения девушки еще не прошло. Оставалось только ждать. А ждать было страшно.

Заказав завтрак в номер, Леонид уныло поковырял вилкой омлет, выпил положенные капсулы. Тело казалось чужим, ломило затылок. Наверное, препарат, который ввела ему в кровь Марго, уже разрушал его изнутри. Находиться в номере наедине с собственными страхами было невыносимо.

На улице шел проливной дождь, смывая с московских тротуаров копоть и пыль и разливаясь лужами по асфальту. Любимые замшевые ботинки снова промокли, промокли пиджак и брюки, вода неприятно затекала за ворот рубашки, но гроссмейстеру было все равно. Он шел, подставив лицо прохладным каплям небесной воды, и чувствовал себя самым одиноким и несчастным человеком на земле. Как это ни парадоксально, но единственной личностью, способной в данную минуту его по-настоящему понять, была Маргарита – чудовище, которое ему предстояло спасти, чтобы выжить самому.

«За все в жизни нужно платить», – вдруг всплыла в памяти фраза Марго. За что же, интересно, он сейчас платит? За что расплачивается? Что он сделал плохого? Приехал увидеться с братом, узнал, что с ним случилось несчастье, попытался ему помочь. Чем он провинился перед господом?

Погруженный в трагические философские размышления о несправедливости мира, Штерн дошел до станции метро «Киевская», спустился по переходу, вежливо пропустил в дверь подземки тетушку с объемными сумками, направился следом, и… что-то очень сильно ударило гроссмейстера по лбу – это была дверь. В голове, как короткое замыкание, пронеслась фраза: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный. К нему не зарастет народная тропа». Что за ерунда? Штерн озадаченно крякнул, поправил съехавшие с носа очки и совсем закручинился: мало того, что его практически отравили, так еще и сотрясение мозга получил. Леонид в расстроенных чувствах присел на лестницу подземного перехода, не обращая внимания на спешащих людей. Рядом, на бетонном полу, подстелив под голову газетку, дремал бомж.

– Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца, – неожиданно для самого себя выдал гроссмейстер. Да что же такое с ним происходит?! Это все стресс! Определенно, стресс и удар по голове. Московский воздух опять же. – Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем… – пролепетал Штерн, чуть не плача.

– Но пусть она вас больше не тревожит, – раздался прокуренный голос с пола. – Я не хочу печалить вас ничем! Пушкин! Уважаю, бл… – сказал бомж и снова захрапел.

А Леонид Штерн вскочил со ступеней и понесся ловить машину – в голове гроссмейстера неожиданно созрел гениальный план.

* * *

– Хе-хе… Вы что, опять купались в фонтане, гроссмейстер? – спросил лейтенант Пушкин, взглянув на промокшего до нитки Леонида и торопливо пряча мини-шахматы в стол.

– Не хотите партию сыграть? – улыбнулся гроссмейстер.

– Сыграть партию с самим Леонидом Штерном – это большая честь! Даже продуть вам было бы невообразимо приятно. Но вы ведь не в шахматы сюда пришли играть, гроссмейстер, – хитро сощурился лейтенант. – Выкладывайте, что у вас за проблемы.

– Невеста сбежала, – состроив трагическую мину, сообщил Штерн.

– Что вы говорите? Значит, мы с вами товарищи по несчастью. От меня тоже сбежала, – печально вздохнул Пушкин. – Правда, не невеста, а жена. К гаишнику ушла, они зарабатывают больше. Хе-хе… Выходит, и от богатых девицы тоже бегают. Чаю хотите? Как бы вы не простудились. Кофе не предлагаю, у нас-то луженые желудки, а у людей непривычных, к тому же иностранцев… Я тут намедни банку кофе забыл со стола убрать. С утра прихожу, смотрю – Гришаня-прусак лежит, гранул, видать, обожрался – и помер.