— По-моему, нет.

— Вы, мистер Лазенби, ходили к церковной службе. Обратно вы возвращались один?

— Нет, — с готовностью ответил он. — По дороге я столкнулся со Стеном, и мы вернулись вместе, правда, Стен?

Мистер Поллок мрачно кивнул.

— Нам известно, что мистер Хьюсон, а вслед за ними моя жена и доктор Натуш возвращались по Паромной улице, где все они встретились у лавки Бэга. Мы знаем также, что мисс Рикерби-Каррик возвращалась одна и, очевидно, по какой-то другой улице. Поскольку к реке ведёт ещё только Вейланд-стрит, по всей вероятности, по ней она и шла. Кто-нибудь из вас её видел?

— Нет, — тут же ответил Поллок.

— Нет, — подтвердил Лазенби.

— Мистер Лазенби, — неожиданно решился на рискованный ход Аллейн, — а что вы сделали с теми страничками, которые вырвали из дневника мисс Рикерби-Каррик?

Порыв ветра взметнул занавеску, деревья над шлюзом зашелестели и снова затихли.

— Мне не нравится, как вы разговариваете. Свои мысли можно выражать и не в столь оскорбительной форме.

Мисс Хьюсон тихо заплакала.

— Вы хотите сказать, что вы не вырывали эти страницы?

— Я мог случайно что-нибудь вырвать, и это естественно: я ведь спас этот дневник от гибели в пучине вод, — попытался сострить Лазенби.

— Чего, увы, никто не сделал с его владелицей, — заметил Бард.

Все посмотрели на него с испугом.

— Преподобный сразу же пришёл на помощь и достоин всяческих похвал, — напыщенно сказал мистер Хьюсон. — Он вёл себя как настоящий мужчина. Да, сэр.

— Мы все в этом убедились, — сказал Кэли, слегка поклонившись мистеру Лазенби.

— Да ничего особенного я не сделал, — скромно отмахнулся Лазенби. — Не забывайте, я житель Сиднея и к тому же был в плавках.

— Ожидая на берегу, когда к вам подойдёт «Зодиак», — сказал Аллейн, — вы перелистывали дневник и держали в левой руке какие-то листки.

— Догадываетесь, откуда сведения? — прервал своё молчание Поллок. — Чудеса, да и только: сплошная

Семейственность.

— Заткнитесь, — сказал Кэли и повернулся к Аллейну. — Вы правы, мы все это видели, у него действительно был в руке какой-то вырванный листок. Но ведь это просто объясняется — падре так нам и сказал: дневник весь размок и разваливался у него в руках.

— Он не так уж плохо сохранился.

— Допустим. Но когда дневник упал, он раскрылся в воде, и, хватая его, падре вполне мог вырвать какой-нибудь лист или два.

— Но ведь я не предполагал ничего иного, — тихо сказал Аллейн. — Я просто поинтересовался, что мистер Лазенби сделал с ними.

— Мистер Бард прав, я их не вырвал, листки вывалились сами.

— Вы прочли их?

— Мне стыдно за вас!

— Я вот ещё о чем хотел спросить, — сказал Аллейн. — Возвращаясь в прошлый понедельник с мистером Поллоком на теплоход, вы остановились на Вейланд-стрит у тёмного подъезда. О чем вы беседовали?

Вот тут-то они оба наконец забеспокоились.

«Пытаюсь сообразить, беру я их на пушку или нет, — подумал Аллейн. — Они, конечно, понимают, что Трои об этой встрече ничего не знала, значит, я выудил что-то из дневника. Готов побиться об заклад, что Лазенби прочёл недостающие страницы, и Поллоку это известно. Они до смерти боятся, что я что-то узнал, но, увы, ошибаются. Сейчас у них остался только один выход. Дай бог, чтобы они им не воспользовались».

Но они им воспользовались.

— Ни черта я вам не буду больше отвечать, — рявкнул Поллок, — пока не повидаюсь с адвокатом. Советую всем сделать то же.

— Точно. Молодец, — одобрил мистер Лазенби. Потом, наверное, почувствовав, что такой лексикон не совсем ему подходит, добавил:

— С моей точки зрения, мы имеем полное право так поступить — это законно.

— Вот именно — законно. Вы попали в точку, преподобный, — возбуждённо подхватил мистер Хьюсон, — в самую точку.

Мисс Хьюсон, которая до сих пор украдкой утирала глаза платочком, громко всхлипнула.

— Ради бога, прекрати, сестрёнка, — сказал Хьюсон.

— Нет! Нет! — с ужасом закричала она. — Не притрагивайся ко мне. Я ухожу. Я ухожу к себе в каюту. Я лягу спать.

— Конечно же, идите, — вежливо сказал Аллейн. — Почему бы вам не принять какую-нибудь из ваших таблеток?

Она с испугом посмотрела на него, выскочила из салона и сбежала вниз по трапу.

— Ещё-один вопрос, — — сказал Аллейн — Впрочем, учитывая принятое вами решение, вы, может быть, не захотите на него отвечать… — он вопросительно взглянул на Барда.

— Я пока что ещё не намерен ни вызывать своего адвоката, — ответил тот, — ни принимать обет молчания.

— Прекрасно. Вопрос таков: мисс Рикерби-Каррик носила на тесёмочке на шее весьма ценное ювелирное изделие. Она рассказала о нем моей жене и мисс Хьюсон. Драгоценность эта не обнаружена.

— Может быть, смыло течением? — предположил Бард.

— Это вполне вероятно — мы исследуем дно реки. Кэли Бард задумался.

— Вы знаете, она была довольно рассеянная особа. Она, кажется, спала на палубе или пыталась там уснуть — она всем нам жаловалась на бессонницу. А что, если она проснулась ночью и ей вздумалось отправиться гулять по берегу в своей синей пижаме, прелестном халате и с Фаберже на шее? Как это ни смешно, но совершенно в её стиле.

— А откуда вам известно, что эта драгоценность — изделие Фаберже, мистер Бард? — спросил Аллейн.

— Господи, да она сама же мне и сказала, когда мы ловили бабочек в развалинах Кроссдайка. Думаю, она успела всем рассказать.

— Ну и что, по-вашему, было дальше?

— Предположим, она встретила на берегу грабителя, и тот вздумал отнять у неё безделушку, а когда она стала артачиться, придушил её и сбросил в реку.

— Предварительно взяв её чемодан из каюты на «Зодиаке»?

— А, черт! Вот этого я не учёл.

— И все же, — обращаясь ко всем, сказал Аллейн, — мы не можем исключить возможность участия в этом деле посторонних лиц.

— Например? — поинтересовался Хьюсон.

— Например, мотоциклиста с его девицей, которые так упорно следовали за «Зодиаком». Надо полагать, вы знаете, кого я имею в виду?

Гробовая тишина.

— Да не может быть! — воскликнул Бард — Это уж слишком! Конечно, мы знаем, о ком идёт речь. Они появлялись, словно провозвестники несчастья в ранних фильмах Кокто. — Он повернулся к своим попутчикам. — Мы ведь не раз об этом с вами говорили, что же вы молчите, черт возьми.

— Вы правы, мистер Бард, молчать нет оснований. Это парочка современных юнцов, на мой взгляд, совершенно безобидных. Кажется, они приятели юного Тома, — добавил Лазенби.