Идея завершающего ритуала может на первый взгляд показаться чересчур экстравагантной, но за ней стоит вполне веское обоснование: эффект Зейгарник. Блюма Зейгарник, психолог начала XX века, открыла этот эффект в ходе своего эксперимента, в котором изучалась способность незавершенных задач овладевать нашим вниманием. Опыт Зейгарник говорит нам, что если мы в пять часов вечера попросту прекратим делать то, что мы делаем, и объявим: «На сегодня с работой покончено!», скорее всего, нам будет непросто выбросить из головы мысли о работе – множество незакрытых обязательств в нашем уме будут, как в экспериментах Блюмы Зейгарник, продолжать бороться за наше внимание на протяжении всего вечера (и чаще всего побеждать в этой борьбе).

На первый взгляд эта проблема может показаться неразрешимой. Как с готовностью подтвердит любой интеллектуальный работник, хоть одна незавершенная задача остается всегда. Идея о том, что вы можете когда-либо достичь такой точки, где все ваши обязательства будут выполнены, – утопия. Но к счастью, нам не обязательно завершать задачу, для того чтобы выбросить ее из головы. Нам на помощь в этом вопросе спешит наш друг, о котором мы уже писали выше в этой главе, – психолог Рой Баумайстер, выпустивший совместно с Э. Дж. Масикампо статью под игривым названием «Считай, сделано!» (Consider It Done!). Двое ученых начали свою работу с повторения опыта Зейгарник на своей группе испытуемых (исследователи давали им задачу, после чего организовывали серьезную помеху в решении), однако затем они обнаружили, что воздействие эффекта значительно снижается, если попросить испытуемых вскоре после помехи составить план того, как они будут впоследствии решать незавершенную задачу. Цитируя их статью: «Таким образом, выработка конкретного плана по достижению цели не только облегчает выполнение задачи, но также освобождает мыслительные ресурсы для других целей».

Вот почему описанный выше завершающий ритуал помогает бороться с эффектом Зейгарник. Хотя он не принуждает вас составлять четкий план для каждой задачи, стоящей на повестке дня (такое требование было бы довольно обременительным), он все же заставляет вас заносить все задачи в список задач и затем просматривать их перед тем, как составить план на следующий день. Благодаря такому ритуалу вы можете быть уверены, что ни одна задача не будет забыта, – ежедневно вы станете их пересматривать и решать в удобное для себя время. Иначе говоря, ваш ум освобождается от обязанности постоянно следить за всеми насущными проблемами; эту ответственность берет на себя завершающий ритуал.

Необходимость выполнять ритуал может сильно раздражать, поскольку это прибавляет лишние 10–15 минут к концу вашего рабочего дня (порой даже больше), однако он нужен для того, чтобы воспользоваться плодами систематического бездействия, о котором шла речь выше. По моему опыту, проходит около одной-двух недель до того, как привычка к завершающему ритуалу приживется, то есть до тех пор, пока ваш ум не начнет доверять этому ритуалу настолько, чтобы действительно позволить себе отпускать на вечер все связанные с работой мысли.

Но когда это наконец произойдет, ритуал станет постоянной составляющей вашей жизни, вплоть до того, что если вы его вдруг пропустите, это наполнит вас чувством беспокойства.

Десятилетние исследования в различных областях психологической науки все как одно приводят нас к заключению, что если давать мозгу регулярный отдых, это повышает качество сосредоточенной работы. Когда вы садитесь за работу, работайте упорно. Когда заканчиваете работать – заканчивайте. Возможно, среднее количество времени, которое вы тратите на ответные письма, немного пострадает, но вы более чем восполните этот пробел за счет объема действительно важной работы, которую сможете сделать за день благодаря способности погружаться в работу глубже, чем ваши утомленные коллеги.

Чтобы лучше понять, как овладеть искусством углубленной работы, я предлагаю вам посетить синагогу Кнесес Исроэл в Спринг-Вэлли, штат Нью-Йорк, в шесть утра любого буднего дня. Если вы это сделаете, то найдете на парковке по меньшей мере двадцать автомобилей. Внутри вы встретите около двадцати пяти членов общины, работающих над текстами, – некоторые из них, возможно, будут читать молча, беззвучно произнося слова древнего языка, другие, разбившись на пары, будут погружены в беседу. В одном конце помещения вы увидите раввина, возглавляющего дискуссию в более многочисленной группе. Это утреннее собрание в Спринг-Вэлли представляет собой лишь малую долю из сотен тысяч ортодоксальных евреев, вставших в это утро пораньше, как они делают ежедневно, чтобы исполнить центральный догмат своей веры – посвящать каждый день некоторое время изучению сложнейшей письменной традиции раввинистического иудаизма.

В этот мир меня ввел Адам Марлин, член общины Кнесес Исроэл и один из регулярных посетителей этих утренних собраний по изучению Священного Писания. Как объяснил мне Марлин, его цель – разбирать по одной странице Талмуда в день (хотя порой ему не удается продвинуться даже настолько). Зачастую он работает в паре с хаерута — партнером по изучению Писания, чтобы продвинуться в своем понимании еще ближе к пределам своих возможностей.

Однако в Марлине меня интересует не столько его знание древних текстов, сколько тот тип усилий, который требуется для получения такого знания. Когда я брал у него интервью, он подчеркнул, что утренний ритуал требует от него немалых усилий. «Это очень напряженная и серьезная тренировка, состоящая большей частью из чего-то вроде „углубленной работы“ [о которой ты пишешь], – объяснил он. – Я возглавляю развивающееся предприятие, но зачастую бывает так, что за весь день именно это требует от меня самого большого умственного напряжения». Такое напряжение не становится для Марлина чем-либо экстраординарным, наоборот, оно неотъемлемая часть его практики. Как однажды объяснил его раввин: «Ты не можешь считать, что выполнил свои дневные обязанности, если не дошел до пределов своих умственных возможностей».

В отличие от многих ортодоксальных евреев, Марлин поздно пришел к вере и начал скрупулезно изучать Талмуд только в двадцатилетнем возрасте. Эта незначительная с виду подробность оказывается существенной для нашего исследования, поскольку благодаря ей Марлин может достоверно сравнить свое состояние до и после воздействия на него этой умственной гимнастики. Результат оказался для него неожиданным. Хотя Марлин имел исключительно хорошее образование, когда начинал свою практику – он окончил три учебных заведения, входящих в Лигу Плюща, – вскоре ему довелось встретить собратьев по вере, которые могли помериться с ним интеллектом, несмотря на то что посещали лишь небольшие религиозные школы. «Некоторые из этих людей добились больших успехов [в профессиональной области], – рассказал он мне, – но их интеллект развился не благодаря какой-нибудь продвинутой школе; я понял, что главную роль здесь сыграли ежедневные занятия, начавшиеся еще в пятом классе».

Через какое-то время Марлин начал замечать положительные сдвиги в собственной способности к сосредоточенному мышлению. «За последнее время мне удалось добиться более креативного подхода в своей деловой деятельности, – говорит он. – Я убежден, что это связано с моей повседневной умственной тренировкой. За долгие годы такое постоянное напряжение развило „мускулатуру“ моего ума. Это не было моей целью, когда я начинал заниматься, однако именно таков был результат».