Мой многоопытный ребенок совершенно спокойно воспринял известие о том, что я еду в командировку, а ему придется пожить у бабушки. Я договорилась с прокурором, что к бабушке нас доставят на прокуратурской машине, которая должна подойти за нами через сорок минут. Ребенок с космической скоростью собрал свои манатки и занялся игрой на гитаре. Заглянув к нему, я униженно попросила помыть посуду, брошенную в раковину после завтрака, — не Бог весть что, две чашки и два блюдца, ну, и там по мелочи. А я пока простирну его носки.

Через двадцать минут, провернув носки и повесив их на обогреватель, я обнаружила, что посуда нетронута. Сил на полемику уже не было, поэтому я еще раз засучила рукава.

Как раз когда я ставила чашки в сушилку, на кухню прибрел Гошка.

— Ты чего, посуду, что ли, помыла?

— Помыла.

— А зачем?

— Ну так тебя ведь не дождешься.

— А я как раз хотел помыть.

— Не ври.

— Да правда, я собирался уже.

— Ты уже часа полтора собираешься (про себя я отметила, что мы с ним дома всего-то полчаса, но из воспитательных соображений не стала это уточнять).

— Ну и что? Я правда хотел помыть. А ты меня даже не поуговаривала.

— А я вообще не люблю мужчин уговаривать.

— А я не мужчина.

— А кто же, интересно?

— Я? Большой ребенок.

— Все вы мужики — большие дети, с рождения и до старости. И любите, чтобы вас уговаривали.

Сын ушел доигрывать на гитаре, а передо мной со всей очевидностью открылась суть проблемы моих взаимоотношений с доктором Стеценко. Конечно, ему нужно, чтобы его по-уговаривали. В его представлении должно быть так, а не иначе. А все, что развивается не по плану, сбивает его с толку, поэтому он так глупо себя ведет.

А вот фиг тебе, мстительно подумала я. Его уровень развития вполне позволяет отказаться от стереотипов и не дать сбить себя с толку.

Организовывать кофе в койку не буду, и не надейтесь.

Раздался Телефонный звонок. Это звонил наш прокуратурский водитель, сказать, что машина сломалась, он застрял где-то на выселках, и сегодня мы на него можем не рассчитывать.

Замечательно, в сердцах подумала я, достойное завершение трудового дня. А я еще собиралась найти и допросить режиссера Фиженского. Но я-то женщина, меня, в отличие от особей мужского пола, внеплановым развитием событий из седла не вышибешь. Я набрала телефон Регины.

— Дорогая подруга, — взяла я быка за рога, как только она отозвалась, — удели мне полчаса твоего драгоценного времени, отвези мое чадо к бабушке.

— Нет проблем, — тут же отозвалась подруга. — Сейчас буду, я как раз неподалеку от тебя.

Через десять минут она уже звонила в дверь и претендовала на чашку кофе.

— Что-то у тебя бледный вид, — сказала она, сделав первый глоток.

— Устала, — коротко ответила я. Мне не хотелось вдаваться в подробности насчет событий последних дней и особенно насчет звонков маньяка.

— Зачем тогда тебе командировка? Отдохни.

— Не могу.

— А ты через «не могу». — Совет, достойный Регины.

— Я не могу бросить дела на полдороге.

— А почему, собственно? Ты вот не интересуешься жизнью ближайшей подруги, а я тут на две недели легла в клинику неврозов. Отдохнуть от этой сумасшедшей жизни. И мне там провели курс психотерапии.

— Ив чем он заключается? — мне стало смешно.

— В том, что себя надо беречь. Вот ты похожа на пугало огородное, потому что ты слишком много ответственности на себя взвалила.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Не за что. Я еще мягко выразилась, щадя твои чувства. Так вот, основной принцип: будь проще. Пыль у тебя дома лежит? Ляг рядом с ней и отдохни.

— Ну и как там в клинике неврозов? — я мягко изменила тему.

— Нормально. Публика там, конечно, зашибись. Но больных ни одного. В основном все отдыхающие.

— То есть?

— Клиника неврозов, — популярно объяснила мне Регина, — это место, где модно отдыхать от нервной жизни под присмотром специалистов. Там полно актеров, телеведущих, еще там были две дамы-романистки.

Я подумала, что отвезя Гошку к бабушке, можно сегодня не искать Фиженского, а съездить в клинику неврозов, Регина с удовольствием мне там все покажет и расскажет.

Я погрузила Гошку с гитарой и рюкзаком в машину к Регине, и мы двинулись в путь. По прибытии ребенок был сдан бабушке по описи в целости и сохранности, получил от меня ценные указания по безопасному поведению, как всегда, отмахнулся от них, считая себя умнее всех, и я вместе с Региной отбыла на экскурсию в заведение, где нынче модно отдыхать от превратностей судьбы.

Регина заверила меня в том, что в силу заведенных ею там прочных связей она может проникать туда в любое время суток. Нас действительно пустили туда беспрепятственно, и даже, на мое счастье, дежурил доктор, который два года назад обслуживал актрису Климанову, — колоритнейший пожилой дядечка, с роскошными усами и англоманской курительной трубкой.

Я и оглянуться не успела, как он уже поил нас кофе в ординаторской, и даже достал бутылочку ликера. Ликер оказался ароматным, доктор симпатягой, его белый халат вкусно хрустел, и вообще обстановка тут была такой располагающей, что я ощутила острую зависть к Лешке Горчакову, который лежит себе сейчас в больничной палате и имеет уважительную причину не думать о работе.

Доктор поинтересовался, какой у меня стаж следственной работы, и выразил вежливое удивление, что я до сих пор еще не была пациенткой их богоугодного заведения.

— А вы не хотите у нас полежать? — спросил он. — Палату отведем самую лучшую…

— Вы думаете, уже пора?

— Конечно. Ваша работа связана со стрессами и перегрузками. Более того, простите за неделикатность, с личной жизнью у вас тоже не все в порядке.

— А это вы откуда знаете? — ощетинилась я, переведя грозный взгляд на Регину, но та сделала вид, что кофе очень горячий.

— Вижу, — сказал доктор. — Лучше восстановиться, пока не дошло до галлюцинаций. Выйдете отсюда как новенькая, и со всеми расправитесь одной левой.

— А как у Татьяны Климановой, получилось компенсироваться?

— Вы имеете в виду мою бывшую пациентку? Увы. Но моей вины тут нет.

Раскрою вам одну маленькую тайну. Она только по документам у нас лежала.

— Вот как? А где же она была на самом деле?

— А на самом деле она лечилась в полноценной психиатрической больнице, — поведал мне доктор после недолгой, но явной внутренней борьбы. — Это, безусловно, секрет. Просто вы рано или поздно это узнали бы, а я не хочу оказаться в глупом положении.