— Гюго упоминал в письмах про нескольких собак, но я не подозревал, что у него целая свора.

— Свора бездельников, скажу я вам! Бездомные бродяги, жертвы судьбы. Да что это я — чешу языком, а вы совсем продрогли. Входите же, погрейтесь у меня на кухне.

Виктор принял приглашение с удовольствием. На плите в котелке булькало какое-то варево из овощей и мяса, и ему не хотелось думать о том, кому именно — двуногим или четвероногим обитателям поместья оно предназначалось. Помешав в котелке поварешкой, мадам Бонефон продолжила, явно радуясь тому, что есть кому ее выслушать:

— Если бы какой-нибудь литератор захотел написать про хозяина, ему было бы чем заполнить страницы. Первую собаку, которую месье Мальпер приютил, он назвал Эмилем, и я часто слышу от него это имя. Потом он подобрал тощую легавую и борзую со следами побоев на спине. Как люди жестоки! Тогда хозяин и отвел часть парка под псарню. Чтобы не мучиться, придумывая клички своим питомцам, он давал им имена из книжек.

Мадам Бонефон склонилась над котелком, и Виктор изумился, как ее не стошнило от доносящегося оттуда запаха.

— Но у меня все имена записаны. Каждому году соответствует буква алфавита. В семьдесят третьем у нас появились Аякс и Ариадна, на следующий год Бомарше и Босси, потом Декарт и Даная… Последним к нам попал кокер-спаниель, он слонялся весной по дороге де Фон. Держу пари, вы ни за что не угадаете его кличку!

— Как вы думаете, когда месье Мальпер вернется домой? — отважился спросить Виктор, подавив приступ тошноты.

— Да я и сама хотела бы это знать! Может, сегодня вечером, а может, завтра или через неделю! И все это время, пока нет Анри, кормить собак придется мне… А у вас к нему срочное дело?

— Да, я хотел поговорить с ним про его знакомых.

— Нежеланных гостей?

Мадам Бонефон рывком сняла котелок с плиты и, водрузив на стол, накрыла тряпкой. Виктор, наконец, смог вдохнуть полной грудью.

— Не делайте большие глаза, я уверена, вы поняли, о ком я! Так называет их сам хозяин. Они каждый год приезжают сюда пировать за его счет. А ведь захлопни он дверь перед носом у этих дармоедов, от скольких хлопот это меня бы избавило! Одна надежда, что случившееся нынешним летом, в августе, послужит им хорошим уроком!

— А что тогда произошло? — спросил Виктор, отступая на шаг назад, чтобы пропустить мадам Бонефон, которая намеревалась раскладывать варево в миски.

— Это было той ночью, когда с неба свалился этот камень. Метеор, так, кажется, было написано в газетах. Что до меня, так я считаю, что это мец накликал беду. С тех пор как он поселился в лесу, чего только тут не случалось… Коли встретишь его, он будто пронзает взглядом насквозь! Его давным-давно следовало упрятать за решетку!

Мадам Бонефон откинула тряпку с котелка, и Виктор, опрометью кинувшись к окну, распахнул его.

— Так вот, в августе наш дом был полон народу, — продолжала славная женщина. — Хорошо еще, хозяин догадался нанять дополнительную прислугу. Когда раздался невероятный грохот и с неба упала эта каменюка, гости повскакивали и хотели немедленно идти в лес. Ну да, нашли бы они этот метеор, как же! В темноте-то, в лесу, среди болот! В конечном итоге они успокоились, а я приготовила им корзины для пикника и уложила все, что осталось от ужина.

Виктор испуганно покосился на котелок.

— Они торчали здесь три дня! Пока не случилось несчастье. Правду говорят: не буди лихо! Один из них, я забыла, как его звать, свернул себе шею. Упал с дерева и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Месье Мальпер уложил его в коляску и отвез в Париж, с ними еще трое поехали. А остальных тут же как корова языком слизнула! Ну, и скатертью им дорожка! А больше мне ничего неизвестно.

— Месье Мальпер не говорил вам, что тот несчастный, его звали Донадьен Вандель, скончался? Это случилось месяц назад.

— Да ну! — всплеснула руками мадам Бонефон. — Нет, я этого не знала.

— Еще двоих, Деода Брикбека и Максанса Вине, тоже недавно не стало: они угорели в фиакрах.

— Боже всемогущий! — вскричала мадам Бонефон, прижав руки к лицу. — Если месье Мальпер чего и знает, он держит это при себе! Да и зачем ему со мной об этом говорить, я всего лишь крестьянка, в Париже-то была один раз в жизни, в восемьдесят девятом, поехала на выставку. Ох, я думала, лишусь рассудка в этой суматохе! Угореть в фиакрах, это же надо… Говорю вам, это все мец! Тут наверняка не обошлось без колдовства!

«Что за фантазия пришла в голову Донатьену Ванделю взобраться на дерево? И кто этот мец, о котором мадам Бонефон столь нелестно отзывалась?» — размышлял Виктор, возвращаясь к шарабану папаши Граффара.

Вы не знаете, есть тут поблизости какое-нибудь заведение, где можно недорого поесть и выпить местного вина? — спросил он у старика, рассудив, что трактир — идеальное место, чтобы разузнать о пресловутом меце.

Папаша Граффар прикрыл глаза и надолго задумался.

— «Три колоса»! — наконец осенило его, и шарабан покатился по дороге.

Хозяйка заведения, пухленькая южанка с томным взглядом, проворно принесла Виктору недожаренный омлет, ломоть хлеба и бутылку медока.[90]

— Сразу видно, что вы нездешний, месье, у вас хорошие манеры. Не то что у наших пьянчуг, — пропела она.

— Эй, Ирма, не трать время зря! Месье тебе все равно не пара, а если бы мы не таскались в твой кабак, тебе пришлось бы прикрыть лавочку! — прохрипел мужчина с пышными усами и желтой прокуренной бородой.

Эти слова вызвали шумное одобрение завсегдатаев, которые с удовольствием поглядывали на широкие бедра и налитую грудь хозяйки.

— Тише там! — прикрикнула Ирма. — У нас республика! С кем хочу, с тем и разговариваю!

Виктор решил воспользоваться тем, что она выказала ему симпатию.

— Вы отлично готовите омлет. Такого не попробуешь даже в английском кафе.

— Да что они могут приготовить! — раздался громоподобный голос Желтой Бороды.

— Заткнись, Жюстиньен, или убирайся прочь! — прикрикнула на него Ирма.

Тот притих, и Виктор воспользовался этим, чтобы начать разговор на интересующую его тему:

— По пути сюда я наткнулся на какого-то типа бандитского вида. Кажется, его называют тут мецем.

Тишина воцарилась такая, что слышно было жужжание последней осенней мухи. Наконец Ирма осмелилась сказать:

— Он и правда обладает силой, как злой, так и доброй. Те, кто приходят к нему за помощью с чистой совестью, не бывают разочарованы. А других, кто задумал недоброе, Жеробом Дараньяк видит насквозь и напускает на них порчу.

— Ущипните меня, я, должно быть, сплю! Ирма влюбилась в колдуна! — завопил Желтая Борода.

Не обращая на него внимания, Виктор продолжил расспросы: