Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после того, как эти ценные сведения были доставлены королевскому прокурору, какой-то человек, вышедший из экипажа на углу улицы Феру, постучал в дверь, выкрашенную в зеленовато-оливковый цвет, и спросил аббата Бузони.
– Господин аббат вышел с утра, – ответил камердинер.
– Я мог бы не удовольствоваться таким ответом, – сказал посетитель, – потому что я прихожу от такого лица, для которого все всегда бывают дома. Но будьте любезны передать аббату Бузони...
– Я же вам сказал, что его нет дома, – повторил камердинер.
– В таком случае, когда он вернется, передайте ему вот эту карточку и запечатанный пакет. Можно ли будет застать господина аббата сегодня в восемь часов вечера?
– Разумеется, сударь, если только он не сядет работать; тогда это все равно, как если бы его не было дома.
– Так я вернусь вечером в назначенное время, – сказал посетитель.
И он удалился.
Действительно, в назначенное время этот человек явился в том же экипаже, но на этот раз экипаж не остановился на углу улицы Феру, а подъехал к самой зеленой двери. Человек постучал, ему открыли, и он вошел.
По той почтительности, с какой встретил его камердинер, он понял, что его письмо произвело надлежащее впечатление.
– Господин аббат у себя? – спросил он.
– Да, он занимается в библиотеке; но он ждет вас, сударь, – ответил камердинер.
Незнакомец поднялся по довольно крутой лестнице, и за столом, поверхность которого была ярко освещена лампой под огромным абажуром, тогда как остальная часть комнаты тонула во мраке, он увидел аббата, в священнической одежде, с покрывающим голову капюшоном, вроде тех, что облекали черепа средневековых ученых.
– Я имею честь говорить с господином Бузони? – спросил посетитель.
– Да, сударь, – отвечал аббат, – а вы то лицо, которое господин де Бовиль, бывший тюремный инспектор, направил ко мне от имени префекта полиции?
– Я самый, сударь.
– Один из агентов парижской сыскной полиции?
– Да, сударь, – ответил посетитель с некоторым колебанием, слегка покраснев.
Аббат поправил большие очки, которые закрывали ему не только глаза, но и виски, и снова сел, пригласив, посетителя сделать то же.
– Я вас слушаю, сударь, – сказал аббат с очень сильным итальянским акцентом.
– Миссия, которую я на себя взял, сударь, – сказал посетитель, отчеканивая слова, точно он выговаривал их с трудом, – миссия доверительная как для того, на кого она возложена, так и для того, к кому обращаются.
Аббат молча поклонился.
– Да, – продолжал незнакомец, – ваша порядочность, господин аббат, хорошо известна господину префекту полиции, и он обращается к вам как должностное лицо, чтобы узнать у вас нечто, интересующее сыскную полицию, от имени которой я к вам явился. Поэтому мы надеемся, господин аббат, что ни узы дружбы, ни личные соображения не заставят вас утаить истину от правосудия.
– Если, конечно, то, что вы желаете узнать, ни в чем не затрагивает моей совести. Я священник, сударь, и тайна исповеди, например, должна оставаться известной лишь мне и божьему суду, а не мне и людскому правосудию.
– О, будьте спокойны, господин аббат, – сказал посетитель, – мы во всяком случае не потревожим вашей совести.
При этих словах аббат нажал на край абажура так, что противоположная сторона приподнялась и свет полностью падал на лицо посетителя, тогда как лицо аббата оставалось в тени.
– Простите, сударь, – сказал представитель префекта полиции, – но этот яркий свет режет мне глаза.
Аббат опустил зеленый колпак.
– Теперь, сударь, я вас слушаю. Изложите ваше дело.
– Я перехожу к нему. Вы знакомы с графом Монте-Кристо?
– Вы имеете в виду господина Дзакконе?
– Дзакконе!.. Разве его зовут не Монте-Кристо?
– Монте-Кристо название местности, вернее утеса, а вовсе не фамилия.
– Ну что ж, как вам угодно; не будем спорить о словах и раз Монте-Кристо и Дзакконе одно и то же лицо...
– Безусловно одно и то же.
– Поговорим о господине Дзакконе.
– Извольте.
– Я спросил вас, знаете ли вы его?
– Очень даже хорошо.
– Кто он такой?
– Сын богатого мальтийского судовладельца.
– Да, я это слышал; так говорят; но вы понимаете, полиция не может довольствоваться тем, что «говорят».
– Однако, – возразил, мягко улыбаясь, аббат, – если то, что «говорят», правда, то приходится этим довольствоваться и полиции, точно так же как и всем.
– Но вы уверены в том, что говорите?
– То есть как это, уверен ли я?
– Поймите, сударь, что я отнюдь не сомневаюсь в вашей искренности; я только спрашиваю, уверены ли вы?
– Послушайте, я знал Дзакконе-отца.
– Вот как!
– Да, и еще ребенком я не раз играл с его сыном на верфях.
– А его графский титул?
– Ну, знаете, это можно купить.
– В Италии?
– Повсюду.
– А его богатство, такое огромное, опять-таки, как говорят...
– Вот это верно, – ответил аббат, – богатство действительно огромное.
– А каково оно, по-вашему?
– Да, наверно, сто пятьдесят – двести тысяч ливров в год.
– Ну, это вполне приемлемо, – сказал посетитель, – а то говорят о трех, даже о четырех миллионах.
– Двести тысяч ливров годового дохода, сударь, как раз и составляют капитал в четыре миллиона.
– Но ведь говорят о трех или четырех миллионах в год!
– Ну, этого не может быть.
– И вы знаете его