организацию в контрреволюционном смысле), это находит свое подтверждение в том, что никакие разговоры в то время – за исключением чисто обывательского характера – не имели места.

Проф. Озеров принимал в этих разговорах энергичное участие, на что было обращено внимание всех присутствовавших – в особенности в части рассказов о спиритических явлениях. Последнее явилось в один из вечеров основанием к тому, чтобы практически заняться спиритизмом, но это было мною прекращено.

Озерова я знаю начиная с 1900 г., т. е. со времени моего поступления в Университет. Будучи еще студентом, я бывал у Озерова несколько раз на квартире. Посещения эти были связаны с ведением не только мной, но и прочими студентами семинарской работы. С 1905 г. и по 1919 г. я с Озеровым нигде не встречался. Состоя преподавателем вечерних курсов по финансовому праву и политэкономии (с [нрзб] по 1921 г.), в 1919 г. я встретил надобность в указании необходимой мне для работы литературы, с каковой целью обратился к Озерову. С этого момента, можно считать, мое знакомство с Озеровым восстанавливается и продолжалось до 1925–1926 г., к тому же с большими перерывами.

Касательно знакомства с Бердяевым и Ильиным могу сказать следующее.

С проф. Ильиным я учился в одной гимназии, откуда и знали друг друга, через посредство которого я познакомился с проф. Бердяевым. Последнее совпало с предложением, данным им, как мне помнится, т. Каменевым – организовать «Дом Ученых». Меня лично Ильин направил по этому вопросу для переговоров к проф. Бердяеву, с которым до того времени, т. е. до организации «Дома Ученых», не имел близкого знакомства. О личных финансовых вопросах, связанных с прошлым Озерова (он, как мне известно, был участником многих акционерных обществ), мне с ним разговаривать не приходилось. После революции, примерно в 1925–1926 г., Озеров состоял вкладчиком в Москов. О-ве Взаимного Кредита, но с ликвидацией последнего Озеров ничего не получил, потеряв от 10 до 20 тысяч рублей. Это мне известно из дела названного Общества, в каковое я был приглашен 7-й группой вкладчиков – для ведения их дела в судебном порядке. В названную же группу и был отнесен Озеров. Назначенная мне денежная компенсация Р. 100 (сто рублей) до сих пор не получена. В судебном процессе я никакого участия не принимал.

Имел ли Озеров акции на хранении в каких-либо иностранных банках, я точно не знаю, но в то же время можно предположить, что поскольку Озеров являлся в мирное время акционером в ряде торгово-промышленных предприятий, владельцы которых после Октябрьского переворота бежали за границу, то если акции оставались в распоряжении владельцев, то, следовательно, они могли быть ими захвачены.

В 1919 году я привлекался к судебной ответственности Московским Трибуналом за содействие, оказанное Коровину, Любимову и Шереметьевскому[201], в получении ими денег по векселям от фабриканта Журинского. Последний Трибуналом приговорен к высшей мере наказания (расстрелян), я же получил условно пять лет.

Ни с кем из чиновников иностранных посольств, находящихся в СССР, – связи никакой не имел. Денег я из-за границы ни от кого не получал. Частной переписки ни с кем не вел, за исключением деловой переписки, связанной с делом английской фирмы «Норзерн Азиатик Компани» [?], что было поручено мне Президиумом Московской Коллегии Защитников.

Среди моего круга знакомых фамилии Никитина нет.

Виновным себя в принадлежности к какой-либо контрреволюционной организации, а также в предоставлении своей квартиры для собраний с контрреволюционными целями не признаю.

Больше добавить ничего не могу. Показания мне прочитаны (записано с моих слов верно) —

В. Короленко [подпись]

Считаю необходимым добавить, что с Бердяевым и Ильиным после вышеуказанных вечеров я не встречался.

В. Короленко [подпись]

Арх. № Р-40164, т. 2

л. д. 118

Выписка из протокола заседания Коллегии ОГПУ (судебное)

от 13 августа 1930 года

Слушали:

Дело № 85569 по обвин. гр. гр.[202]

<…>

Короленко Владимира Юлиановича по ст. 58/11, 58/4, 58/8.

<…>

Постановили:

<…>

20. Короленко Владимира Юлиановича, – приговорить к расстрелу, с заменой заключением в концлагерь, сроком на десять лет.

<…>

Имущество всех вышеупомянутых осужденных конфисковать.

<…>

Секретарь Коллегии ОГПУ: [подпись нрзб]

Дело Альфонса Эрнестовича Вормса (1868–1939)

Альфонс Эрнестович Вормс происходил из старого рода балтийских немцев; его отец получил в конце 1860-х годов место управляющего большой усадьбой в Тульской губернии, где и родились Альфонс Эрнестович и его младшие сестры, Берта и Альма. Альфонс закончил немецкую гимназию в Риге и в 1886 году поступил на юридический факультет Императорского Московского университета – где, впрочем, интересовался «главным образом вопросами истории и филологии»[203]. Проработав после окончания около года кандидатом на судебные должности в Риге, Вормс, оставленный при Московском университете «для приготовления к профессорскому званию по кафедре римского права сроком на два года», оказался вынужден «позаботиться о дополнительном заработке и записаться в адвокатуру», став помощником присяжного поверенного – в течение трех лет его патроном был С.А. Муромцев[204]; Вормс принимал участие в работе «консультации помощников присяжных поверенных при съезде мировых судей» – одного из проектов «бродячего клуба», возникшего в начале 1890-х годов по инициативе В.А. Маклакова[205] (друга Вормса еще по университету), Н.К. Муравьева, П.Н. Малянтовича и других.

А.Э. Вормс. 1930

В начале 1900-х Вормс продолжил свое юридическое образование в университетах Парижа, Рима и Берлина, а вскоре начал преподавать сам – сначала в Санкт-Петербургском политехническом институте, с 1906 по 1911 год – в ИМУ, затем в Университете Шанявского и других частных учебных заведениях. В 1909 или 1910 году он получил статус присяжного поверенного – к 1916 году под его началом работали уже 11 помощников. В это время Вормс много писал (в том числе для либеральной газеты «Русские ведомости» – с 1912 года он вошел в состав ее редакции). Научная библиография Вормса весьма обширна; пожалуй, наиболее авторитетным его трудом был комментарий к гражданскому законодательству 1913–1914 годов. (Вормс был одним из двух соредакторов), а также статья «Реформа крестьянского землевладения и гражданское право» (1910). Вормс считается основоположником и теоретиком целой правовой дисциплины, или отрасли, которую он назвал «крестьянским правом».

После октября 1917 года Вормс совмещал преподавание множества курсов в МГУ (система римского права, гражданское, международное частное, земельное и банковское право) с консультированием целого ряда ведомств, включая Наркомат торговли и Госбанк СССР. Он много публиковался в специализированных правовых изданиях и входил в редколлегии некоторых из них. Наконец, в 1925 году Вормс вступил в Московскую коллегию защитников.

Вормс, высококвалифицированный юрист, владеющий несколькими языками