Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты еще ни рубля не заработала. Вернет она.
– А, кстати, когда я получу деньги за свой труд?
– Когда пройдешь лабиринт. Маш, иди уже.
– Давай вместе, в смысле синхронно за руку?
– Проход маленький, не видишь, что ли? Не поместимся. Ты первая, я настаиваю. Учись бороться со своими страхами.
Несмотря на темноту, общие очертания «лабиринта» видны благодаря мигающему изредка свету. И здесь действительно очень узкие проходы. Такая махина как Медведев с трудом один пролезет, не говоря уже о том, чтобы за ручку со мной.
Аккуратно ступаю вперед под завывающие загробные звуки. Запах здесь не слишком приятный. Да и какие-то свисающие сальные тряпки с потолка дико раздражают, а не пугают. Грязные ведь. Вообще ощущения странные. Не могу сказать, что скелеты вокруг пугают. Страшно скорее от неизвестности того, что же будет дальше.
На повороте ожидала чего-то реально страшного. Сердце забилось так, словно сейчас выпрыгнет. Резко свернула, выставив руку вперед, и наткнулась на какое-то качающееся чудище из шкафа. Ерунда какая-то. И это страшно? В чем же подвох?
Только я об этом подумала на очередном повороте, как меня коснулось нечто сверху. Вскрикнула, но тут же успокоилась, поняв, что это всего лишь скелетная «рука».
– То есть тут такая ерунда будет до конца? Ты за что шестьсот рублей заплатил, Миша?
– Тысячу двести на двоих, – насмешливо произносит позади Медведев.
– Лучше бы шаверму и сахарную вату купили.
– Вот с твоей первой зарплаты и купишь.
Только я пожаловалась на «не страшно», как колготки приготовились к первой порции «продуктов страха». Перед нами прошмыгнуло какое-то живое не бутафорское чудище и громко стукнуло какой-то веревкой или ремнем по стене. Звук оглушающий. Вдобавок включилось что-то наподобие фена. Я дернулась вперед так, словно всю жизнь занималась бегом.
– Ужас.
Еле перевожу дыхание, остановившись перед очередной неизведанной комнатой. Бесит, что я отчетливо слышу, как смеется Миша. Почему он не испугался, пугающего нас совершенного точно живого человека, одетого не пойти во что, а я чуть не наделала в штаны?
– Может, теперь ты пойдешь первым?
– Ни в коем случае. Дамы вперед. Ты что не знаешь классического этикета?
– Да иди ты.
– Куда?
– На растение, – буркнула и снова настороженно направилась вперед.
Свернула в очередной лабиринт, как вдруг справа от меня крайне неожиданно выпрыгнул человек с бензопилой…
* * *
Я читала про поступки невменяемых людей. Но все это, если быть откровенной, мне казалось ерундой. Просто, так люди оправдывали свою жестокость. Никогда не считала себя злой или жестокой. Да чего уж там, я бы и не подумала, что смогу в принципе ударить человека, не говоря уже о том, чтобы избить.
А я избивала. Долго… Ведь долго? Или это были секунды? Нет, скорее всего секунды. А вот если бы не Миша, то да, минуты. Откуда на тот момент во мне было столько сил? Ума не приложу.
Натягиваю воротник водолазки по самый нос, а затем и вовсе надеваю капюшон. Ощущение, что все окружающие знают, что я избила человека. Стыдно и страшно. А если я ему серьезно навредила? Господи, ну зачем я согласилась туда идти?
Глубоко вдохнула и, кажется, когда я увидела идущего ко мне Мишу, мое сердце в момент замерло.
– Ну что там? – осторожно интересуюсь я.
– Говори громче. У меня полопались барабанные перепонки. Оплатишь мне прием ЛОРа?
– Прекрати.
– Пиши, – подает мне бумагу.
– Что?
– Чистосердечное признание. Давай под диктовку.
– Все так серьезно?!
– А ты как думала?
– Не знаю. Думала все волшебным образом рассосется.
– Ну, не рассосалось. Ты вообще слушала, что нам говорила девчонка перед входом?
– Я думала о том, как не испачкать колготки. Так что, нет. А что она говорила?
– Актера бить нельзя.
– И?
– Что и? Кто его избил?
– Я била не актера, а нечто в балахоне с бензопилой. На нем не было написано, что он актер.
– Железная логика.
– Какая есть. Где это видано, чтобы так пугать людей, даже здоровых. Защищаться – это нормальная человеческая реакция.
– Ага, пиши давай под диктовку. Ты под статью попадаешь, если не ошибаюсь, сто одиннадцатую.
– Это что?
– Нанесение тяжких телесных повреждений. Пиши.
Молча пишу под диктовку за Мишей, совершенно не задумываясь о том, что появляется на бумаге. В голове только одно – я навредила человеку!
– Хм… красивый почерк. Проверь, точно без ошибок?
– Да какая разница?
– Большая.
Перевожу взгляд на лист бумаги.
«Я, Берсеньева Мария Григорьевна, двадцать первого ноября две тысячи четырнадцатого года, избила актера бутафорской электропилой без злого умысла. Обещаю не бить Михаила Медведева без видимых на то причин и убирать за собой волосы из сливного отверстия ванны. Также обязуюсь не компостировать мозги святому Михаилу».
Это же какой надо быть дурой, чтобы написать такое под диктовку? А этот тоже хорош. Издеваться в такой момент – полнейшая наглость. Перевожу взгляд на Мишу.
– Сегодня был первый и последний раз, когда я убрал за тобой волосы. И то, потому что был после алкашки.
– Значит слив забивается примерно через две недели. Итого: подпаивать тебя каждые две недели, чтобы ты убирал сам. Поняла. Благодарю за подсказку.
– Удивительный ты человек, просто Мария. Пошли.
– Куда?
– В тюрьму.
– Миша!
– Маша! Да шучу я, блин, расслабься. Пойдем, – тянет меня за руку.
– Что с тем мужчиной в итоге? – не выдерживаю я, как только мы выходим на улицу.
– Бутафорская пила в хлам, пару гематом, ну и психологическая травма. Да все нормально, – усмехается. – Возместил потери рубликами. Я, кстати, перед входом заплатил за видеосъемку, нам должны прислать скоро видео. Хочу увидеть, как ты избиваешь бедного мужика, – самое отвратительное, что Медведев совершенно не скрывает своего смеха.
– Трезвым ты мне нравишься больше.
– Хм… почему? – кажется, сейчас Миша действительно выглядит озадаченным.
– Потому что на тебя грубого проще обижаться. Жалеешь, что взял меня сюда?
– Нет, конечно. Знаешь, это было даже лучше, чем я мог себе представить. Ну, если бы не компенсация за пилу.
– В смысле лучше?
– Ты прошла лабиринт, не взирая на страх, и избавилась от предполагаемого преступника с пилой. То есть защитила себя, несмотря на то, что
