Когда Е Сяо поднялся, Бай Би вдруг решилась его спросить:

— Извините, можно задать вам один личный вопрос?

— Спрашивайте.

— Не приходитесь ли вы родственником Цзян Хэ? — поколебавшись, выговорила Бай Би.

Е Сяо изумился, но быстро сообразил:

— Я знаю, почему вы об этом спрашиваете. Потому что я очень похож на Цзян Хэ, не так ли? Доложу вам, родители Цзян Хэ и весь его семейный клан — крестьяне из северных горных районов, а мои родители происходят из провинции Цзянсу, так же как и весь мой клан. А родился я в провинции Синьцзян, так что по происхождению у меня с ним общего только одно: оба мы китайцы, принадлежим к ханьской нации, вот и все.

— Вы родились в Синьцзяне? — Услышав слово «Синьцзян», Бай Би тут же подумала о Лобноре.

— Мои родители в те годы были распределены, как грамотная молодежь, в производственно-строительный полк в Синьцзян. Я родился в северном Синьцзяне, в Шихэцзы, вернулся в Шанхай еще очень маленьким ребенком, жил в Синьцзяне только в то время, пока мои родители состояли в дивизии сельхозработ, — рассказал Е Сяо.

— Извините за нескромность, я считала, что между вами и Цзян Хэ есть какое-то кровное родство. А то откуда же у вас такое сходство?

— Вы, наверное, полагаете, что мы с ним близнецы? На самом же деле в человеческом море людей с внешним сходством великое множество. Трудно только таких похожих людей собрать вместе. А бывает так, что близнецы, если они разнояйцевые, чрезвычайно отличаются по наружности. Моему сходству с Цзян Хэ удивляться нечего. — Е Сяо говорил спокойно, сознательно умалчивая о своих переживаниях в момент, когда впервые увидел останки Цзян Хэ.

— Извините, — еще раз поклонилась Бай Би.

— До свидания, отдохните как следует. — И Е Сяо быстро ушел.

Бай Би сразу же вспомнила лицо Цзян Хэ, но в памяти его лицо и лицо Е Сяо так накладывались друг на друга, что было трудно их различать.

Стало тошно от этих мыслей. Она бросилась в душевую, умыла лицо такой холодной водой, что по коже прошла дрожь. Подняв голову, она посмотрелась в зеркало и увидела, что в ее наполненных слезами глазах застыл ужас.

Теперь на палитре основным цветом была специфическая земляная охра. С примесью темных красок она производила сильное и тягостное впечатление, превращала сердце в камень. Бай Би взяла в руку кисть, напитала ее водичкой и, осторожно обмакнув в краску, начала. На бумаге уже были карандашом прорисованы контуры и фигуры, это не потребовало много времени. Ее кисть оставалась суховатой, не как обычно, когда она добавляла воду и в краску, и на кончик кисти. Но сегодня ей не требовалось так много воды. Она ведь писала песчаную холодную пустыню, где воды нет, а есть только могилы и черные ночи.

Сначала она принялась за глаза человека в правом углу картины. Глаза женщины. У нее не было модели, не было и рисунков для копирования; она полагалась только на силу воображения.

В конце концов она нашла эту пару глаз, волшебных и таинственных, настолько широко раскрытых, что можно было различить чуть ли не каждую ресничку. Но их взгляд был пустым и беглым, как бы нацеленным в мир иной. Это были ею придуманные глаза, глаза, приснившиеся ей. Бай Би сказала себе самой: я копирую собственный сон.

Завершив глаза, она нарисовала женщине на картине брови, изогнутые и длинные, с изломом посередине. Потом нос с очень высокой переносицей, специально выписала сбоку тень. Размер изображения был невелик, в самом низу — рот. Ярко-красные губы казались Бай Би вульгарными. И она воспользовалась очень светлой, так что ее даже и не назовешь красной, краской, по цвету близкой к песчанику в пустыне. Это не могло умалить красоту человека.

Волосы в беспорядке, пряди разбросаны. Для них Бай Би использовала смесь кофейной и черной красок, причем они в меру поблескивали, подобно шелку. Лоб и скулы были немного оттенены, а линия подбородка лишь слегка прорисована. Важно было подчеркнуть тени на горле, чтобы сверкающая белизной шея окутывалась темнотой.

Однако полуприкрытые плечи, мягкие и округлые, но сильные, излучали дикую энергию пустыни. Тело было скрыто под длинным белым платьем. Бай Би особенно постаралась, чтобы оно выглядело поношенным и старым, даже с потеками грязи.

Женщина на картине преклонила колени, длинная юбка скрывала ступни ног. Важной частью изображения стали руки. У женщины руки были обнажены, и кисть Бай Би создала их трепетно живыми. Самое трудное для художника — пальцы и кисти рук — было центром всей картины: женщина держала в руках человеческую голову.

Это была отсеченная голова мужчины, из шеи вытекала темными струями кровь, так что руки женщины и подол платья были окровавлены. Голова была обращена кверху, поэтому на картине можно было разглядеть только лоб и волосы, а лицо скрыто.

Бай Би отступила на шаг, чтобы оценить почти законченную картину. Женщина в белом платье стоит на коленях в пустыне с головой мужчины в руках. Ей казалось, что замысел картины уже давно созревал в ее воображении. Казалось, этот образ не так уж далек от действительности, и вот теперь картина явилась на бумаге.

Она клала мазки на фон, а фоном, кроме самой пустыни, служили руины стен и домов древней крепости, насыпной земляной холм над могилой. Все это требовало темного колорита, мрачных, черных теней. А верхняя часть картины была занята голубым небом, на котором она изобразила луну. Серп месяца, потонувший в глубокой небесной голубизне, сиял тоже голубоватым светом.

Бай Би отдышалась и принялась за доработку, потому что некоторые детали в картине нуждались в исправлениях: например, тени требовалось усилить в отдельных местах.

Наконец в левом нижнем углу картины написала черной краской столбец из четырех иероглифов: Лоулань — пагуба для души.

Афиша в конце концов была закончена. Она уже договорилась в прошлый раз, что сделает афишу для спектакля вместо той жалкой, которая сейчас висит на дверях театра.

Сейчас многие афиши такого рода изготовляются с помощью компьютера, но ей по-прежнему больше нравилось работать руками: нравилось то ощущение, которое она получала от кисти. Это ощущение всегда будет ярче и сильнее, чем прикосновение к компьютерной мыши.

Бай Би взяла в руки афишу. А ведь это едва ли не самая сильная из написанных ею картин. Для полного завершения требовалось повесить работу на стену. По длине картина была в ее собственный рост, а шириной почти в метр. Бай Би открыла окно и уложила картину под ветром, чтобы краски быстрее подсохли. Сама же уселась перед окном, разглядывая женщину на картине с головой любимого человека в руках.

Вспомнилась Матильда из «Красного и черного» Стендаля. Она носила траурную одежду в память о любовнике королевы, которого король Франции несколько столетий назад отправил на плаху. Казненный был предком ее семьи.

Королева взяла в руки его голову, чтобы захоронить.