бытовуху в стороны, чтобы потратить освобожденные минуты на свое будущее. Кроме того, у меня новый период разочарования во всем сущем. Период возвращения эмоций и событий в моей жизни цикличен, я уже это вычислил. Цикл возвратился к тем же эмоциям, которые были у меня в 19 лет.

Растеряв почти всех друзей, точнее людей из прошлого, я чувствую себя хорошо. Даже ностальгия, мой некогда верный друг, избегает стучаться в мою дверь. Повторяю как мантру: «я просто живу, я просто живу, я просто живу». Мне кажется, что у меня есть какие-то жизненные интересы. Но это только кажется. И еще я всего себя отдаю работе – это напоминает полет Камикадзе.

Что еще написать тебе, Ники? Написать ли о том, где я был и что видел в последнее время? Но впечатления порадовав меня тут же стираются и исчезают. Написать ли о том, что я думаю? Возможно скоро придется закрыть свою страничку на дайри и покончить нафиг с сиюминутной писаниной. И на работе я буду заниматься только работой.

Впрочем, все это ерунда. Мне ведь уже интересно, как будет жить мой новый живой журнал, а я таки добрался до него. Мой новый персонаж пишет не особенно часто. Он по природе холодноватый интеллектуал, постигающий мир всесторонне, по образу и подобию Леонардо. И горячим он бывает только в споре. Он готов общаться, но общаться либо легко и поверхностно, либо холодно и заумно. Он вполне глубоко анализирует чувства, потому что сам не имеет глубоких чувств. Однако у него офигительная сенсорная чувствительность и он видит то, чего не видят другие.

Делай выводы, Ники. Я сменил маску. Если, конечно, это маска. Знаешь, как ни парадоксально, при всем вышенаписанном, я очень рад тому, что ты есть. Не знаю, смогу ли я предложить тебе что-то, что нужно тебе. Ведь я не делаю того, что выводит меня из моей беседки лениво созерцания. Но то, что ты приносишь в мою душу радость – несомненно.

Жаль, что мне пора бежать на электричку и я не могу писать более. Засим остаюсь твоим верным адресатом. И прочее, и прочее.

Лис помог Никите принять все то, что произошло в тяжелый период жизни, справиться с проблемами и повзрослеть. Благодаря ему у Никиты появился стимул развиваться и расти, расширять кругозор, узнавать новое, не бояться двигаться вперед. Лис стал для него старшим товарищем и в какой-то мере заменил отца, которого у Никиты никогда не было. Отца, которого он всегда искал в старших товарищах. К сожалению или к счастью, люди вырастают и меняются. Не существует ничего постоянного, изменяется все. Изменился Лис, изменился и Ники. Со временем они стали слишком разными и их дороги разошлись. Но на какой-то период времени это общение помогло Никите не потерять себя, веру в людей и желание жить.

А еще Лис присылал посылки и подарки. К сожалению, в материальном мире они не сохранились. Но они сохранились в сердце Никиты. В первую очередь – это были книги. Так Лис был писателем он довольно часто присылал Ники свои и чужие произведения, отправлял ему сборники стихов и короткую прозу. Несколько раз он даже выручал Никиту деньгами. А однажды прислал шикарный подарок – несколько губных гармошек. Ники тогда начал увлекаться блюзовым направлением и хотел освоить его получше. Увы, после переездов все эти прекрасные вещи стерлись из материального мира. Но они навсегда остались в сердце и памяти Никиты. Иногда внутри себя он брал в руки губную гармошку, которую подарил Лис, и играл самую красивую музыку на свете.

***

Пятница, 06 декабря 2013

Все улеглось, нервотрепка отпустила.

Теперь можно просто жить, дышать и радоваться. Радоваться снегу, который белым ковром покрыл землю и красивым фонарям, которые освещают город. Радоваться кружке горячего чая, прохожим, Коту, который пахнет геранью из-за антиблошиного ошейника. Радоваться жизни. Если честно не помню, когда последний раз так хорошо себя чувствовал зимой. Только кашель все еще подступает. Но я не против.

ГЛАВА XII. Расставание

Уже виднелась ограда за которой чернел лес. Это было Смоленское кладбище. Место в котором нетрудно заблудиться. Именно на этом кладбище были похоронены бабушка и дедушка Никиты. Сфинкс сказал, что нужно их навестить – значит стоило это сделать. Никита понимал, что происходит явно что-то не то, но у него не было других вариантов. Поэтому он просто двигался вперед. Путники вошли на территорию кладбища.

– Знаешь, а ведь в конечном счете все было не так уж и плохо.

– У кого?

– У нас всех, наверное. Даже у тебя, Наташа.

– А почему бы и нет. Ведь, по большому счету, ничего не кончается. А добро и зло всего лишь условности.

Они свернули с главной аллеи на боковую дорожку и приблизились к памятнику.

– А, вот и они, – сказал Никита, – Мои бабушка и дедушка.

С эмалевых фотографий на гранитном монументе на них смотрели довольно симпатичные мужчина и женщина.

– И что? – спросила Наташа, – Что-то должно произойти?

– Я не знаю, – сказал Никита, – Пока никто ниоткуда не появляется и ничего не происходит. Хотя, знаешь, мой дедушка был старовером и у него был староверческий крест. Когда он умер, его отпевали по обычному православному обряду. Возможно это не очень хорошо.

Спустя какое-то время дедушка явился ко мне во сне и попросил вернуть ему его крест, который хранился дома. Он являлся несколько раз, я хорошо это помню. А я тогда довольно сильно пил. И как-то раз, набравшись смелости, я пришел на кладбище ночью. Было страшно и темно, где-то рядом лаяли собаки. Алкоголь горячил кровь. Я пришел на могилу к деду и закопал в нее его староверческий крест. А потом просто уснул и проспал на кладбище несколько часов. Когда я проснулся то понял, что самый страшный зверь в темноте – это ты сам. С тех пор я ничего не боюсь. Ну почти ничего.

Никита протянул руку и погрузил ее в могилу. Немного поискал и вытащил оттуда старообрядческий крест облепленный комьями земли.

– Вот и он, – сказал Никита, – Видимо, вы приходили сюда для этого и теперь осталось совсем немного. Нужно попасть ко мне домой.

– Подожди, – сказала Наташа, – У меня ведь тоже есть незаконченное дело.

***

Они уже выходили из ограды кладбища, когда Наташа спросила:

– А ты скучаешь по тем временам? Ты вообще почему нибудь скучаешь? – Наташа посмотрела в глаза Никите.

– Нет, мне ничего не жаль. Теперь нет.

– Почему?

– Потому, что все, что было,