– Сама знаю, что нужен, только какой загон этот ураган выдержит? – орала в ответ Яга.

– Строить некогда, колдуй чего-нибудь! – не унимался домовик.

– Сам наколдуй, если такой умный! – отвечала ему пунцовая бабка. – Здесь подготовка специальная нужна!

– А раньше ты об этом подумать не могла? Тоже мне, Баба-яга называется! – Феня сдаваться не собирался.

– А вы бы еще к вечеру приперлись и выводок свой мне в огород спихнули! – У Яги только искры из глаз не сыпались. – Когда я думать должна была?

Видимо, в этот момент избушка на курьих ножках решила вставить свое веское слово, скромно напоминая, что ее вот-вот разнесут. Очень некстати. Яга и Феня обернулись и разом гаркнули:

– Заткнись!

Этот возглас, наверное, по всему городу раскатился. По крайней мере, на мгновение настала гробовая тишина, даже птички перестали петь, а пчелки жужжать. Зато в следующий момент…

Дверь из избы вылетела с такой силой, что сбила Кикимору с крыльца, подхватила Ягу и Феню на себя, со свистом пролетела мимо обалдевшего чучела и под крики бабки и домового приземлилась на аккуратную грядку с огурцами. Не успела Баба-яга оценить ущерб, нанесенный ее огороду, и обругать кого-нибудь, в этом виновного, как в дверной проем избушки на курьих ножках выскочили три милых на первый взгляд избушонка.

Три точных копии бабкиной избы-путешественницы, различимые лишь по цвету коньков на крышах – синий, зеленый и желтый – ростом чуть выше колена и шумностью выше всяких норм, замерли возле родительницы. Не успела я смахнуть слезу умиления, как эта ватага пошла вприпляску и вприскочку по огороду ошеломленной Бабы-яги, оставляя за собой полный разгром и кавардак. У бабули пропал дар речи, она с открытым ртом глотала воздух и трясла головой. Феня бесследно исчез. Пугало, поняв, что путь-дорога этой низкорослой братии пролегает через него, продемонстрировало чудеса гимнастического искусства. Волчком взвилось вверх, выкручиваясь из земли, перекувыркнулось через голову и выпрыгнуло за забор. За дальнейшими событиями оно наблюдало уже из безопасного соседнего огорода.

Признаюсь честно, когда эти юные гиперактивные новорожденные постройки стали приближаться ко мне, играя в чехарду и перепрыгивая друг через друга, меня тоже посетила мысль – а не податься ли поближе к пугалу? Оно как-то даже стало привлекательнее на вид, особенно из соседнего огорода. Но такой прыжок я не потяну, а добежать не успею, поэтому я просто залезла на завалинку и постаралась как можно плотнее вжаться в стену. Пронесло!

Избушата скакали по огороду и двору Яги, круша все на своем пути. Бабка с Кикиморой бегали следом и безуспешно пытались отловить детвору. Но надежда справиться с тремя деревянными спиногрызами таяла на глазах. Мамаша предприняла слабую попытку прийти на помощь. Но едва она занесла ногу, дабы сделать шаг в сторону чересчур расшалившихся детишек, Яга гавкнула:

– Стоять! Тебя огород не вынесет! – На мой непрофессиональный взгляд огороду терять уже было нечего, его и так неравномерно перекопали. Но бабуле виднее.

Старшая избушка на курьих ножках ничуть не расстроилась, улеглась на место и, что называется, отвернулась к лесу передом, точнее, к нам задом.

Каким-то неспокойным задним умом я понимала, что народу надо бы помочь, но инстинкт самосохранения не давал отлепиться от стенки. Впрочем, совесть победила. Сказав себе, как Станиславский: «Не верю! Курицы – они и деревянные все равно – курицы!» – и стараясь сохранять спокойствие, я ринулась в бой. Погорячилась конкретно. Избушата вмиг узрели во мне соперника. Их веселье приобрело смысл. Я для начала и уточнения экспозиций схлопотала коньком в бок. Как они только допрыгивают, паразиты? Потом получила фасадом под зад и, распластавшись на земле, почувствовала на спине пробежку нескольких пар лап. Видимо, для большего увеселения кто-то пробежал по мне пару раз. Я сразу сдалась и тихо поползла к дому. Для убедительности – не поднимаясь с земли, в слабой надежде, что избушата в курсе: лежачего не бьют.

Оглядевшись, отчетливо осознала: силы не равны. Наш отряд неизбежно падет. Точнее, уже пал. Кикимора отдыхала возле забора, на месте, где раньше красовалась поленница. На устах женщины играла блаженная улыбка, видимо, хорошо приложилась головой. Поленница в виде разбросанных дров теперь валялась по всему двору. Раньше тут чинно зеленела ухоженная травка. Теперь травка нигде не зеленела. Ее нещадно вытоптали.

По двору Яги словно прошел Мамай, причем неоднократно, да еще на пару с римской конницей.

Яга еще держалась. Схватив зеленого избушонка в охапку, она изможденно прислонилась к забору. Оставшаяся парочка крытых сеном бесенят готовилась к атаке. Наставив коньки на бабулю, они рыли землю куриными лапами, пуская дым из труб. Яга, быстро сообразив, что штурма не вынесет, отпустила избушкиного отпрыска, и вся троица, легко перемахнув через отчаявшуюся старушку, ускакала в огород Аксиньи.

– Нет, – выдохнула Яга. – Стара я стала для детей.

– Ироды это, а не дети, – подала голос Кикимора.

– А кто говорил: «Дети – это счастье, да еще тройня!» – передразнила ее подруга.

– Да кто ж знал, что эта тройня такая бешеная окажется, – искренне обиделась Кики.

Я в спор вступать не собиралась. Я изо всех сил старалась думать о будущем. В соседском огороде новорожденная тройня может долго не прорезвиться. А если дело и дальше так пойдет, то скоро от города останутся руины. А вокруг – опрятно перепаханное поле. Впрочем, вести охоту дальше просто некому. Потери в наших рядах очевидны. Яга хромала теперь на обе ноги, на лбу зияла здоровенная шишка, сквозь разодранную одежду светились синяки и ссадины. Кикимора выглядела примерно так же, только еще ступала неровной поступью, держась за стеночку. Надежда оставалась только на неиссякаемые запасы настойки из мухоморов. Втроем мы сидели на крыльце в глубокой задумчивости. Сил спасать государство от нашествия беснующихся домиков не было. Подсчитывать нанесенные убытки рано. Зловредная интуиция подсказывала: это еще не конец.

– На цепь сажать надо, – наконец вынесла приговор Яга. – Пока загон не построим, цепь к дубу через дорогу, и каждого избушонка поштучно отловить и привязать.

– Дуб не жалко? – вяло поинтересовалась Кикимора.

– Жалко! – согласилась Яга. – И дуб жалко, и огород, и Аксинью, и Наталью, и весь город жалко, и тебя, дуру. А больше всего себя жалко!

– Дуб старый, вековой, чего ему будет, он и не такое видывал! – легко согласилась Кикимора.

Дело осталось за малым – отловить извергов на курьих ножках. Цепи бабуля брала на себя. С обреченным видом каторжников, идущих на смертную казнь, мы поднялись…

И тут с разудалым криком: «Э-ге-гей!» – в ворота въехала Аксинья верхом на избушонке на курьих ножках. Оседланный гаденыш с синим коньком скакал как взбеленившийся мустанг и изо всех сил старался скинуть девочку. Но ее это ничуть не смущало. Ловко угадывая все его маневры и легко удерживаясь в седле, точнее, на крыше, юная наездница прошлась галопом по двору.