— Нет.

— У вас имеются соображения, кто бы это мог быть?

— Нет.

— Допускаете ли, что это было делом рук какого-либо обиженного и уволенного сотрудника вашей фирмы?

— Лишь одного, но его в зале не было.

— Вы уволили этого сотрудника?

— Да.

— На каких основаниях?

Слейду вовсе не хотелось пускаться в подробности и описывать историю с картиной Сассета.

— За некомпетентность.

— Он мог быть компьютерным гением?

— О, нет. Он почти совсем не умел пользоваться компьютером. Зато был ходячей энциклопедией по части старых мастеров.

Сэр Сидни вздохнул:

— Не хотелось бы вас разочаровывать, но не думаю, что ребят в синей униформе заинтересует это дело. И прокурорскую службу — тоже. Из-за отсутствия доказательной базы. Этот ваш артист, который сперва изображал из себя седовласого кентуккийца в старом пиджаке с козлиной бородкой и американским акцентом, мог в любую минуту превратиться в почтенного английского джентльмена в полосатом костюме с иголочки. И даже если бы его выследили, как доказать, что это был именно он? Он оставил отпечатки? Сколько-нибудь разборчивую подпись?

— Да нет. Нацарапал что-то неразборчивое.

— Ну вот, видите. Он будет все отрицать. И полиции просто не за что зацепиться. А ваша уволенная за некомпетентность «энциклопедия» будет твердить, что просто не понимает, о чем это вы говорите. С ним та же проблема. Отсутствие доказательств. К тому же за ними стоит некий анонимный компьютерный гений. Нет, мне очень жаль, но ничего не получится. — Он поднялся и протянул руку. — На вашем месте я бы все это оставил.

Но Перегрин Слейд вовсе не имел такого намерения. Выйдя в мощенный булыжником двор одного из четырех лондонских судебных иннов[14], он вспомнил слово, которое в разговоре с ним употребил сэр Сидни Эйвери. А именно — артист. Где же он слышал или видел это слово, отчего оно ему так запомнилось?

Вернувшись в офис, он запросил все данные по прежнему владельцу Сассеты. Ну, вот, так оно и есть! В графе «Профессия» значилось: актер. Тогда он связался с одним из самых засекреченных частных детективных агентств в Лондоне. Команда состояла всего из двух человек, оба были бывшими детективами-инспекторами, работали некогда в муниципальной полиции и славились тем, что добивались нужных результатов вдвое быстрей, чем все аналогичные государственные службы. Ответили они ему через неделю, но новостей было мало.

— Мы ровно пять дней следили за подозреваемым Эвансом, ходили за ним буквально по пятам, но не заметили ничего необычного. Жизнь ведет тихую. Ищет работу, связанную с интеллектуальной деятельностью. Один из наших молодых агентов разговорился с ним в пабе. Похоже, он понятия не имеет об этой истории с голландским натюрмортом. Живет по старому адресу, с девицей-панком. У нее столько металла на лице, что может потопить лайнер. Волосы выкрашены пергидролем и торчат клочьями. Словом, мало напоминает компьютерного гения. А что касается актера, так тот, похоже, испарился.

— Но на дворе у нас двухтысячный год! — возмутился Слейд. — Человек не может бесследно исчезнуть!

— Мы тоже так думали, — сказал сыщик. — Мы можем проследить любой банковский счет, любую кредитную карту, документы на машину, водительские права, страховку, найти человека по номеру карточки социального обеспечения. Только назовите — и мы тут же установим адрес владельца. Но только не в этом случае. Он беден, как церковная крыса, у него ничего этого просто нет.

— Ничего?

— Он получает пособие по безработице. Вернее, получал, а теперь перестал. И адрес, который нам дали в отделе соцобеспечения, тот же, что назвали вы. У него есть членский билет «Эквити», профсоюза британских актеров, с тем же адресом. Что же касается остального, то у нас сегодня все внесены в компьютер, кроме мистера Трампингтона Гора. Вот он и ускользнул в какую-то щелку в этой системе — и пропал.

— Но тот адрес, что я вам дал. Вы там были?

— Конечно, сэр. Первым делом наведались. Под видом сотрудников местного городского совета, проверяющих, идут ли в казну отчисления от сдачи квартир внаем. Его там нет. Расплатился и уехал. Сейчас в его квартирке проживает какой-то пакистанец, водитель мини-грузовика.

На этом и оборвался след. И Слейд решил, что, имея в кармане пять тысяч фунтов, актер-невидимка наверняка махнул куда-нибудь за границу. Во всяком случае, об этом свидетельствовали все факты и детали, представленные ему частными сыщиками, что, кстати, обошлось Слейду далеко не дешево.

Сам же Трампингтон Гор находился в тот момент всего в двух милях от него, в кафе на Порто-белло Роуд, в компании Сьюзи и Бенни. И все они выглядели обеспокоенными.

— Должно быть, Слейд все же вышел на нас, — сказал Бенни, когда они заказали по бокалу дешевого сухого вина. — Несколько дней тому назад ко мне в баре привязался какой-то тип. Вовлек в беседу. Примерно моего возраста. Пытался завести разговор о том, что случилось на аукционе в «Дарси». Я притворился, что ни черта не знаю и не понимаю. Похоже, сработало.

— А двое каких-то типов ходили за мной по пятам, — пожаловалась Сьюзи. — По очереди. Пришлось отпроситься с работы на два дня. Теперь вроде бы отстали.

— И как же тебе удалось сбросить этот «хвост»? — поинтересовался Трампи.

— Шла по улице, а за мной топал один из них, тот, что помоложе. Тут я обернулась и говорю ему: «Хочешь отсосу за двадцать монет?» Он бросился прочь сломя голову, только его и видели. Думаю, ему удалось убедить своих, что никакой я не компьютерщик. Компьютерщики такими делами не занимаются.

— Боюсь, что и со мной происходило то же самое, — пробормотал Трампингтон Гор. — Два топтуна (слово это прозвучало несколько странно, поскольку было произнесено голосом сэра Джона Гилгуда) заглянули в мое убогое жилище. Притворились сотрудниками муниципалитета. По счастливой случайности, я как раз в тот момент вживался в свою новую роль, водителя-пакистанца. И все же, думаю, мне надо переехать.

— К тому же у нас кончаются деньги, Трампи. Мои сбережения иссякли, пора платить за квартиру, а брать у тебя больше неудобно.

— О господи, мальчик, о чем это ты! Не надо жалеть. Мы вволю повеселились, вкусили сладость мести. Теперь можно и успокоиться.

— Да, — кивнул Бенни. — Но только этот вонючка Слейд остался на своем месте. Изгадил мне карьеру, сидит на мешке с твоим миллионом. Послушайте, у меня тут возникла одна идейка…

1 июля директор отдела британской современной и викторианской живописи «Дома Дарси» получил очень вежливое письмо, написанное, судя по всему, школьником лет четырнадцати. Юноша объяснил, что изучает изобразительное искусство с целью получения аттестата об общем среднем образовании и что его особенно интересуют прерафаэлиты. Он спрашивал, где можно посмотреть лучшие работы Россети, Милле и Холмана Ханта.