Человек с залысинами покачал головой.

— Вы правда доктор?

Человек кивнул: да. Прижал палец к губам: тихо.

Доктор задрал Логану рубашку, тщательно прицелился и воткнул шприц. Плавно дожал. Прозрачная жидкость ушла. Динка почувствовала, что тело Логана — такое жесткое, скрученное, вдруг расслабляется. Он задышал ровнее.

— У вас есть фломастер? — спросил доктор. — Или маркер?

Динка кивнула.

— Там, на столе.

Доктор вернулся с коричневым фломастером. Нарисовал точку и показал Динке.

— Будете колоть ему дважды в день. Вот сюда. Справитесь? Еще я оставляю вам лидокаин в капсулах. Да. Много не давайте. Ему нельзя общий наркоз. Нельзя снотворное.

— Почему?! Пусть он отдохнет хотя бы чуть-чуть.

— Тогда он вообще не проснется.

Динка посмотрела на доктора с отчаянием.

— Что происходит, доктор? Что с ним?!

Вместо ответа доктор подошел и включил телевизор. С пульта пощелкал каналы. Ага, вот.

— …прямое включение. Погоня стаи касаток за китом в Баренцевом море. Это нечто невероятное! Рассказывает наш корреспондент из Владивостока. Две стаи касаток, примерно по тридцать-сорок голов каждая, гонят огромного синего кита. Это, прошу прощения за сравнение, напоминает тактику «волчьих стай». Во время войны немецкие подлодки охотились за конвоями. Они не дают синему гиганту ни минуты…

Доктор выключил телевизор.

— Теперь понимаете? Больше я ничего не могу для него сделать. Простите. Будем надеяться на судьбу.

Ну уж нет, подумала Динка. Ни за что.

* * *

— Это называется: полуправда. Там, за стеной, не только библейский потоп, но и библейские чудовища. Раньше говорили: земля держится на китах. Знаешь, Динка — так и есть. Потому что мы — плотина. Мы все.

Поэтому китов нельзя убивать. Но иногда приходится.

* * *

Голиков еще раз внимательно перечитал надписи на тумбе, оклеенной театральными афишами. Казалось, он делает это, чтобы только не встречаться взглядом с Динкой.

— Логан идеалист, — сказал Голиков наконец. — Я — нет.

— Что они с ним сделают?

— Они будут его расшатывать. Раз за разом. Как больной зуб. Вернее, зуб в этом случае здоровый… но даже здоровый зуб можно расшатать. Рано или поздно Логан не выдержит. Вся эта гонка за китом в Баренцевом море — только начало.

— Вы можете помочь?

Голиков в задумчивости посмотрел на Динку.

— Не знаю, зачем бы я это стал делать. Буду с тобой откровенен, девочка. Мы с Логаном не друзья, совсем не друзья… понимаешь?

Динка кивнула.

— Китов нельзя убивать.

Голиков внимательно посмотрел на Динку. Покачал головой.

— Хорошая попытка, но… Китов убивают каждый день, девочка. Каждый божий день. Почему судьба одного должна отличаться от судьбы остальных?

— Пророчество, — сказала Динка.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, девочка. Пожалуй, мне пора…

— Алексей, можно последний вопрос? Вы когда-нибудь чувствовали, как к вам с той стороны… кто-то прикасается? Или что-то?

У Голикова в глазах что-то мелькнуло. Он дернул щекой.

Все потеряно, подумала Динка. Все. Потеряно. Я облажалась.

Голиков помолчал.

— Я попробую что-нибудь сделать, — сказал он без всякого перехода. — Ничего не обещаю. Попробую.

* * *

— И вот начинаешь думать: одна маленькая дырочка в огромной плотине. Никто и не заметит. Я протек, ну и что? Остаются еще сотни и тысячи других. Никто и не заметит.

И сказав так… даже просто подумав — ты уже пропал. В тебе появляется маленькая трещинка. Ничего особенного, ерунда, её почти не видно. Но со временем трещинка становится все больше и больше. И в один прекрасный момент, когда давление становится чуть сильнее — ты не выдерживаешь. И рушишься, как прогнившая плотина.

Слабое место.

Любой из нас — потенциальное слабое место. Понимаешь?

— Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь, — процитировала Динка, хмыкнула. Это высказывание ее всегда смешило.

Логан смотрел, не мигая.

— Вот именно.

* * *

— Голиков помог. Он… он хороший человек.

— Этот хороший человек — убийца, — сказал Логан наконец.

— Кого он убил?!

— Многих. Очень многих.

— Но… я не понимаю. Почему он тогда не в тюрьме?

— Потому что он убивает только китов и дельфинов. А за это не сажают в человеческие тюрьмы. Даже людей. И уж тем более таких, как Голиков.

— Я не понимаю. Кто он?

Хотя она уже начала догадываться.

— Именно, Динка. Алексей Голиков — касатка. Кит-убийца. Даже больше. Одна из тех стай, что гнали синего кита у берегов Японии — это его родная стая.

У Динки земля поплыла под ногами. Как же так?!

— Но он обещал, что поможет тебе, — она ухватилась за слова, точно за соломинку. — И помог!

Логан откинулся, обессиленный. Бледный, как штукатурка. Его величество синий кит.

— Вот это меня и удивляет. Я…

Он не договорил. Забился в судорогах.

* * *

— Доктор, ему стало хуже.

— Морские гиганты тоже умирают, увы. — Доктор откланялся и ушел. — Похоже, касатки задели кита сильнее, чем мы думали.

Глаза у Логана зеленоватые, как вода. Динка надеется, что когда он их откроет, они такие и будут. Она села и обняла его.

— Я тебя никогда не отпущу, Логан. Никогда-никогда.

Утомленная, она спит и видит:

Гигантская стена посреди океана. Стена уходит вниз и в стороны, насколько хватает глаз.

Это стена состоит из китов.

Синие и серые, кашалоты и горбачи, гренландские киты и бутылконосы. Все они здесь. Все до одного.

Иногда за стеной мелькает нечто. Не разглядеть, что именно, но что-то страшное.

Киты держат стену. Они держат ее из последних сил.

А потом Динке кажется, что она одна из них. Самка серого кита. Ее кожа заросла наростами и кишит паразитами. Она слепа на левый глаз. Она годами вынашивала детеныша, чтобы потерять его через месяц. Она помнит, как горело внутри нее молоко, которое больше некому пить. Она помнит, как бурлила вода, как резали поверхность воды гладкие, словно отмытые с мылом, черно-белые спины касаток. Как бился малыш, когда они играючи заходили в атаку. Стремительная изящная смерть. Как кричала она, когда вода вспенивалась красным. И она, понимая, что уже ничего не выйдет, раз за разом бросалась к детенышу. Как он, белесый и неуклюжий, вдруг перестал грести и замер. А она, не желая верить, раз за разом пыталась взвалить его себе на спину. Как она кричала в пустоту моря. Кричала о том, что ее мальчика больше нет.