– Митя, слева!

– Да не отвлекай ты его, Никитушка, дай парню душу отвести. Ить почитай с прошлого дела ни с кем не дрался. Пожалей мальчонку.

Пара нападающих – один горбатый упырь с накачанными губами, второй высоченный, как лось, но с козьей мордой и оленьими рогами – прорывалась с фланга, так что мне тоже довелось поразмяться. Горбуна я кинул приёмом дзюдо через бедро прямо в пылающий камин, а лося-козла-оленя (скотину полную!) перекатом с упором ноги в живот отправил за барную стойку.

После характерного звона посуды раздались не менее знакомые звуки бульканья. Видимо, это чучело радостно залегло под бочкой с тёмным пивом.

Баба-яга в трактирную драку не вмешивалась, предоставив это дело молодым. Чёртова бабушка тоже, она так и замерла наверху, не веря своим глазам, лишь изредка охая и ахая. Но самое весёлое началось, когда из кухни выпрыгнул вусмерть перепуганный дьяк и заорал:

– А ну угомонились, фулюганы бессовестные! Креста на вас нет! Тю-у!

С этими словами он выплеснул на вражескую сторону ведро грязных мыльных помоев, и…

– Woda њwiкcona! – взвыли все, мгновенно покрываясь язвами, глубокими ранами, дымясь и едва не распадаясь на части. Ох, это был фокус…

– Филимон Митрофанович! – строго прикрикнул я. – Откуда вы взяли святую воду?

– Дак я и не… так, перекрестился по русскому обычаю перед мытьём посуды. Опосля у меня крест серебряный с грудей впалых в ту бадейку плюхнул, но я его выловил. Может, оно какое чудо Господне тут сподобилось?

Я покачал головой и признал, что, пожалуй, могло бы и запросто.

Мы же все тут в сказочном мире живём, так и всё что угодно здесь может быть. Посрамлённая нечисть, теряя на ходу конечности, пальцы, уши, носы и прочие части тела, неорганизованной биомассой потянулась на выход. Быстро, толкаясь и суетясь.

Благо, как вы помните, самой двери уже не было, и возможность раствориться в ночи предоставлялась всем, кто двигался пошустрее. Не особо быстрых преступных элементов бдительный Митька подгонял изрядно потрёпанным помелом. Пяти минут не прошло, как поле боя полностью осталось за нашей опергруппой.

– Думаете, победили меня, гости русские? Так вот же вам за все обиды, за все… за всё… ох, холера ясна, да кому какая разница за что, но вот вам!

На последних трёх словах в разгромленный трактир, гордо выпятив грудь, вошёл толстый польский чёрт Смолюх. Он даже удивиться не успел, когда с губ чёртовой бабушки слетел густой плевок и трактир, его будущее законное наследство, разнесло в хлам!

То есть, поправлюсь, взрыв был такой, что стены задрожали, крышу унесло в сторону Чехии, а мы вчетвером с трудом удержались на ногах. Кстати, не более того! Никто не пострадал, никто не ранен, никого ничем не придавило. «Даже дьяка», – с секундным сожалением подумал я.

– Шумит тут, взрывает всякое. Задеть же могла…

– Ядвига, стерва-а! – взвыла обиженная чертовка. – Твои штучки?!

– Повыражайся мне тут, – рявкнула в ответ наша тихая домохозяйка, как я понимаю, чем-то успешно погасившая силу взрыва для всех нас. – Я ить могу попросить участкового и на пятнадцать суток тебя оформить за незаконное оскорбление сотрудников милиции при исполнении.

– Ох, я так прям вся испугалась. Да так тьфу на тебя!

– На тебя тьфу! Свинья тупорылая!

– Ворона драная!

– Корова безрогая!

– Коза косоглазая!

– Курва ты!

– От курвы слышу!

– Э-э, простите, милые бабушки, – осторожно вклинился я. – Не хочу быть невежливым, прерывая ваш конструктивный и, несомненно, очень полезный для дружбы народов диалог, но…

– Чего тебе ещё?! – одновременно зарычали на меня Баба-яга и хозяйка трактира.

– Да ничего такого уж особенного. Просто кажется, что вашего внука и нашего знакомого взрывом докинуло аж до Вислы. В окошко видно, что он тонет. Но ведь для вас это не проблема, нет?

Сверху раздался слабый стон, а уже через полминуты чёртова бабушка кувырком катилась с лестницы, спеша на помощь своему любимчику. Мы все, естественно, ломанулись следом, благо само питейное заведение стояло почти вплотную к песчаному берегу реки.

Вольная и широкая Висла безмятежно несла свои воды, а метрах в десяти от берега, не сопротивляясь, бултыхался на волнах в богатых парчовых одеждах один из самых известных чертей польской мифологии. Пан Смолюх едва удерживался на воде, видимо элементарно не умея плавать, да и в пекле, как вы понимаете, не этому учат.

– Не надо, соколик, – предупредила Яга, кладя руку мне на плечо, хотя я уже успел скинуть китель.

– Но он же погибнет!

– Так, может, его спасению родная бабушка вдруг посодействует?

Хозяйка разгромленного трактира, побегав туда-сюда, заламывая руки, вдруг резко решилась на что-то и, упав на колени, закричала:

– Rzeczna syrena-a!!!

– Речная сирена? – недопонял я, через секунду сообразив, что в «Одиссее» русалок тоже называли сиренами.

Собственно, их ошеломляющее пение, одновременно служащее сигналом опасности, и дало жизнь современному слову «сирена», обозначающему громкий, тревожный звук. Кажется, так, если только я ничего не напутал. Но, надеюсь, не в этот раз…

Видимо, всё-таки нет, потому что практически в ту же минуту, как Смолюх, бултыхая копытами, скрылся под синей водой, его тут же вынесла на поверхность милая голая девица с классическими чертами лица. Неужели это и есть та самая русалка?

– Не вышло у тебя ничего, подруга, – тихо вздохнула Баба-яга, обнимая чёртову бабушку за плечи. – Не след нам стоять на дороге молодых. У них своя правда и своя судьба.

– Ядвига, я ж… он же… а она-то, но я как могла?!

– Что было, то быльём поросло. Однако, польской чести ради, слово своё сдержи. Мы твою покражу нашли, так и ты нам на то, что мы ищем, ответ дай. Что знаешь про прекрасного принца Йохана?

Чёртова бабушка выругалась сквозь кривые, неровные зубья, глядя на то, как варшавская русалка на мелководье делает искусственное дыхание «рот в рот» её внуку, а у того чуть ли штаны не рвутся от воодушевления, вздохнула, сплюнула и честно ответила:

– Дело давнее, но был у нас тут такой. Австриец! Весь из себя красавчик, блондин кучерявый, глаза голубые, губки розовые, фигурою хоть к Микеланджело итальянскому позировать для Давида. Так о чём я? В земли немецкие он путь держал, через пражские чащобы да в чёрный Шварцвальдский лес. Я уж пыталась под пиво его отговорить, да не смогла.

– Себе оставить хотела?

– Была такая мысль, – не стала врать бабуля Смолюха. – Но в доме одна голова должна быть, а с его арийским норовом даже я и двух дней ужиться не смогла бы.

– Так где нам теперь искать того принца?