— Ну тогда я сзади поеду….

— Нет, милиционер. Я один доеду. Ты помоги мне, догони монголов, они далеко не могли уйти. Ты только стрелять начни. А я до города доеду, к тебе помощь пришлю. Ты, главное, стреляй. Они овец бросят и убегут.

— У них оружие есть?

— Есть конечно. Не было бы оружия, то ко мне бы не вышли, побоялись.

— Нет отец, я с одним пистолетом за твоими овцами не поеду, мне еще жить хочется.

— Слушай, помоги мне. Я тебе тысячу рублей дам. Там не только мои овцы, там овцы больших людей. Они с моей семьи за каждую овцу спросят. Помоги, только догони их и стреляй, они уйдут, все бросят.

— Дед! — я начал злиться. Не люблю пустых препирательств: — Я сказал, что со своей "пукалкой" за бандой бегать не буду. Все, разговор окончен. Поехали, у тебя времени нет.

Я развернулся, чтобы завести мотоцикл, стоящий неподалеку.

— Подожди. Ладно. Тысяча рублей, и оружие. Только никому не показывай его, хорошо? Наши, когда догонят, спрячешь его. Только место запомни, потом мне скажешь. Если не получится спрятать, скажешь, что монголы бросили. Но лучше спрятать. Вон дерево видишь? — старик чуть –чуть приподнялся и махнул мне в сторону леса: — Вон, сосна обгорелая. Там дупло, со стороны леса, с этой стороны не видно. Возьмешь его.

— Отец, у вас же оружие свободно лежит. Почему тогда, то в дупле прячешь?

— Оружие хорошее. Я его у пограничников купил. Дорого отдал. А ко мне часто гости приезжают, уважаемые. Начальники там всякие. Увидят — заберут. Скажут — ты старый, тебе не надо.

Старик полежал с закрытыми глазами, тяжело дыша. Видно, последние фразы ему тяжело дались. Помолчав, пастух снова открыл глаза:

— Догонишь?

— Ладно. — я ненавидел себя за слабость: — Куда овец погнали, сколько было монгол и когда это было?

— Туда — сил у раненого, очевидно не оставалось, он только мотнул головой на юг, в сторону огромной горы вдалеке: — Утром рано пришли к вечеру догонишь.

Затем он что-то каркнул по-своему, и конь, медленно и осторожно, двинулся вперед, в сторону дороги, а я пошел искать горелую сосну, вернее поехал.

Наверное, я выглядел глупо, болтаясь на гладком стволе дерева и пытаясь одной рукой, что-то нашарить в глубоком дупле закопченного, мертвого дерева. Но, все-таки, мне удалось зацепиться за что-то, а потом вытянуть брезентовый мешок с перетянутой шнуром горловиной. Пять минут я, матеря старика, распутывал узлы, а потом вытряхнул из темноты мешка красавца одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, со складным прикладом старого типа, не треугольным, что был у меня в армии. К автомату были два черных, еще металлических магазина, и куча патрон, насыпанных в холщовый мешочек. Патроны были разномастные, с полной палитрой оттенков латуни и меди. Такое ощущение, что старый пастух, как кум Тыква кирпичи для своего домика, десятки лет собирал патроны нужного калибра, прибирая их из разных источников. Но следов ржавчины или болтающихся в гильзе пуль я не нашел и стал набивать патронами оба магазина. Руки, без участия головы, вбитыми намертво, движениями, разобрали автомат. Следы смазки были, повреждений не нашел. Ствол в хорошем состоянии, все, что должно, щелкает, двигается, скользит и переключается. На дне мешка также был обнаружен еще один мешочек, в который были плотно насыпаны старого вида монеты, судя по виду, только серебро. Тут били несколько рублей и полтинников выпуска двадцать четверного года, пара рублей с профилем Николая Последнего, потертый доллар США. Но, в основном, преобладали монеты с иероглифами, наверное, китайское наследие. Очевидно, хитрый старик вечные ценности — драгоценности и оружие, хранил в одном месте. Монеты я сунул в свой рюкзак. Отдаст мне дед тысячу рублей или нет — это неизвестно, а это будет залогом добросовестности должника. Повесив автомат через спину, а мешок со вторым магазином и остатком патронов закрепил шнуром на багажнике сзади, я двинул мотоцикл в сторону высокой горы.

Через пару километров следы баранов их экскрементов и подъеденной травы приобрели определенную упорядоченность. Сбиться с такого широкого следа ни я ни Демон, не могли. Но, через несколько часов, в течении которых мы не догнали не похитителей, ни похищенных, меня обуяли смутные опасения, что возможно налет на стоянку пастуха было не сегодня, пусть даже рано утром, а вчера? А дедуля просто провалялся без сознания сутки, даже не заметив ход времени. Или же может, старик просто обманул меня, опасаясь, что я откажусь гнаться за скотиной «уважаемых людей»? В любом случае, к вечеру мы достигли предгорий. Ровное поле сменилось лесом, с спусками и подъёмами. Я заглушил мотоцикл, постоял, слушая звуки природы и втягивая чистейший воздух первозданной природы. Следы угнанной скотины извивались между стволов, и я решил, что погоню на сегодня пора заканчивать. Со стороны юга свой лагерь я скрыл за куском небольшой скалы, вылезшей из глубины недр на поверхность. А возможно, это был камень, который миллионы лет назад прикатил в это место могучий ледник. В любом случае, костер от преследуемых, я спрятал за этот камень. Расчистив площадку от хвои и прочего растительного мусора, я подпалил кусок бересты, который обложил несколькими сосновыми веточками, подкидывая новые. Когда костерок окреп, я положил справа и слева два старых ствола, коих здесь было много. Псу отдал банку тушенки, предварительно утащив оттуда часть, которой я сдобрил свою порцию «Завтрака туриста» из разваренной перловки и рыбного паштета. Толи небольшой кусок мяса облагородил это непотребство, то ли аппетит, от активных игр на свежем воздухе, разыгрался, но смолотил я получившееся месиво за пару минут. Пес, быстро смолотивший свою порцию, которую я сервировал на листе лопуха, потянулся к моей банке, но потом презрительно фыркнул и отошел подальше от огня, а я стал укладываться спать.

штормовка, которую я сунул в рюкзак, на всякий случай, от холода не спасала. Брюки из тонкой хлопчатой-бумажной ткани, помогали еще меньше. Бревна весело горели, давая устойчивое тепло, и боку, обращенному к огню, было жарко. В остальном я чувствовал себя Меркурием. Противоположная от костра половина моего тела, мерзла неимоверно, как от космического холода. Я подтягивал ноги к животу, засовывал из в временно освобожденный от вещей рюкзак, но это помогало мало. Демон, положив морду на вытянутые вперед лапы, с сочувствием смотрел на меня, и в его