— Ариэль! — крикнул он, перекрывая грохот стихии. — Прыгайте! Вы должны прыгнуть!

Я в отчаянии глянула вперед, пытаясь понять, что он имеет в виду, — и поняла.

Прямо внизу за кромкой леса начинался край расселины, взмывающий вверх, точно лыжный трамплин. Я не видела, конечно, но и так знала, что находится за этим гребнем. Много раз мне приходилось тормозить на том краю, чтобы не слететь в пропасть по отвесному склону; я предпочитала тихо спуститься на дно этого ущелья между скал.

Но сейчас я неслась на такой скорости, что не смогла бы затормозить. При любой попытке торможения меня все равно сметет вниз несущийся снег. Мои шансы миновать ущелье по открытому склону, учитывая близость лавины, были также практически равны нулю, и оставалось только совершить этот прыжок, как советовал Вольфганг, надеясь лишь, что, пролетев вниз более сотни футов, мне удастся нормально приземлиться на снег, а не на острые скалы.

Раздумывать было некогда. Я сорвала веревки с запястий и отбросила лыжные палки назад, чтобы не напороться на них во время приземления. Потом сбросила и завязанную на талии куртку, чтобы ничто не мешало моим движениям. Освободиться от проклятого рюкзака я уже не успевала и поняла, что мне придется прыгать вместе с ним, подобно горбуну с Нотр-Дам.

Присев и сгруппировавшись, я смогла лучше управлять своим движением и увеличить скорость. Отделившись от земли, я вытянулась во весь рост, прижала к бокам руки и выставила вперед подбородок, чтобы пролететь как можно дальше и хорошо приземлиться.

Мои лыжи парили в воздухе. Дно ущелья стремительно приближалось. Пребывая в свободном падении, я постаралась сконцентрироваться и отбросить все страхи. Для нормального приземления нужно было удерживать вздернутые кверху концы лыж вместе, не обращая внимания на сыплющееся вниз по склону снежно-каменное конфетти. Мой полет все еще продолжался. Когда впереди замаячило дно, я увидела, что узкая снежная лента подо мной стиснута множеством скал. И вновь мне вспомнилось змеиное чудовище, распахнувшее смертоносные челюсти.

После этого бесконечного кошмара лыжи наконец ударились о снег, а рука врезалась в скалу. Выступающий край скалы, словно зазубренный нож, разорвал рукав серебристого лыжного костюма, и я почувствовала, что то же самое произошло с моей кожей, вспоротой от локтя к плечу. От такого удара меня резко повело в сторону. Не ощущая пока никакой боли, я испытала приступ тошноты, когда теплая и влажная кровь полилась вниз по руке.

Лес острых скал проносился мимо меня как в тумане. Я отчаянно старалась удержаться на ногах, но без палок при таком стремительном спуске мне было не под силу восстановить равновесие. Зацепившись за какой-то выступ, я завалилась на бок и по инерции перевернулась через голову. Потеряв управление, я продолжала кувыркаться, причем мои лыжи с расстегнувшимися креплениями сталкивались со всеми встречными препятствиями. Но как ни странно, толщина рюкзака не раз защищала мою спину от слишком сильных ударов.

Мои конечности оказались в менее удачном положении: они пересчитали все камни. Попытавшись закрыть голову раненой и кровоточащей рукой, я усугубила ее состояние. Отстегнувшаяся лыжа с размаху ударила меня но лбу. Кровь брызнула мне в глаза. В итоге я налетела на какую-то большую скалу и остановилась. Но отдыхать было некогда.

Ушибы и раны проявились массой болезненных ощущений, однако грохот разыгравшейся стихии подсказал мне, что с рыданиями лучше повременить. Снежный поток заполнял ущелье, увлекая за собой море обломков. Кружась в воздухе, они затемняли даже небо. Сверху падали еще и вывороченные с корнями деревья. Благодаря прыжку я выиграла время и теперь, возможно, сумею обогнать лавину, но только если буду продолжать двигаться.

Я с трудом встала на ноги и постаралась как можно быстрее установить лыжи, все еще болтавшиеся на ремнях, привязанных к моим лодыжкам. Защелкнув на ботинках замки креплений, я уже лавировала между скалами, быстро скользя вниз по снежному couloir,[19]когда запыхавшийся Вольфганг догнал меня.

— Господи, Ариэль, вы ранены, — прерывающимся голосом произнес он.

— Я жива и вроде даже ничего не сломала, — ответила я, когда мы вместе продолжили стремительный спуск, удирая от разбушевавшейся стихии, заглушающей наши голоса. — А как вы?

— Я в порядке, — крикнул он в ответ. — Но слава богу, что вы вовремя прыгнули. Лавина уже хлынула и в это ущелье. Выйдя из леса, вы очутились бы в ловушке между двух неукротимых потоков.

— Святое дерьмо! — крикнула я, бросив на него взгляд. Вольфганг рассмеялся и покачал головой.

— Очень точное определение.

Достигнув конца ущелья, мы оказались перед другим отвесным склоном. Но нам удалось «елочкой» подняться на него по наклонному снежному пандусу. На полпути Вольфганг оглянулся и посмотрел на дно ущелья, из которого мы только что выбрались. Я слегка опередила его, поэтому он молча положил свою руку в перчатке мне на плечо и кивнул назад. От потери крови у меня и так начала кружиться голова, а когда я проследила за его взглядом, мне стало совсем худо. Я присела и обхватила руками колени.

Ущелья больше не было. Совершенно исчез и тот коридор между черными скалами, по которому мы только что спустились. Теперь все внизу заполняли белые глыбы с торчащими вверх корнями и ветвями. Край скалы, с которой мы прыгнули, всего лишь футов на пять возвышался над вновь образованным дном долины.

Я содрогнулась от ужаса и почувствовала, как Вольфганг погладил меня по голове. Следя, как с обрыва низвергаются последние сгустки снежной пыли, мы увидели на склоне оголенную черную землю, лишенную белого покрывала, да редкие камни, еще скакавшие вниз. Все это стихийное опустошение заняло меньше десяти минут. Я начала плакать. Не говоря ни слова, Вольфганг поднял меня на ноги, прижал к себе и успокаивающе поглаживал, пока мои рыдания не затихли. Отстранившись, он вытер перчаткой кровь и слезы с моего лица и слегка коснулся губами моего лба, словно ободряя перепуганного ребенка.

— Нам надо поскорее привести вас в порядок. Вы оказались весьма ценным созданием, — с мягкой улыбкой сказал он мне.

Но следующие слова распрекрасного доктора Хаузера, несмотря на их неизменную доброту и заботливость, привели меня в ужас.

— И это еще слабо сказано, — продолжил он. — Вы, моя дорогая, совершенно потрясающее создание. Ведь, даже удирая от лавины, вы не бросили рюкзака с манускриптом.

Когда я с неподдельным ужасом глянула на него, он добавил:

— Ах, мне не нужно было заглядывать в ваш рюкзачок, чтобы догадаться о его содержимом. Я последовал за вами в горы, желая убедиться, что вы не спрячете и не потеряете его. Если в вашем рюкзаке действительно лежит тот самый рунический манускрипт, то он принадлежит мне. Именно я послал его вам.

Matrix (лат. матка) — то, что вмещает или порождает нечто. Источник, происхождение или основание.