И это не только в «демократической» России. В 1970-х годах в Австралии не было ни одного профессионального писателя, то есть все они подрабатывали еще чем-то. В Швеции было 8 профессиональных писателей. Любопытно, что в США в конце XX века придумали аналог советского «Союза писателей» с его литфондом. То есть каждый писатель где-то преподает – в университетах или в каких-то учебных центрах для начинающих писателей. Таким образом идет «подкормка» тех, кто пишет угодные государству и бизнесу труды.

А вот Солженицын, в отличие от Евтушенко и многих других, нигде не преподавал. Тем не менее в 1976 году он приобрел дорогое поместье площадью 50 акров (!) в штате Вермонт. Вместе с поместьем был куплен большой деревянный дом с мебелью и прочим оборудованием. Рядом Солженицын возводит «для работы» большой трехэтажный дом и еще ряд строений.

Сыновья Солженицына учатся в дорогих частных школах. Исаич содержит большой штат прислуги и охранников. Естественно, их число и оплата засекречены. Однако очевидцы видели в его квартире в Швейцарии круглосуточно дежуривших двух чемпионов по каратэ.

Но, может, Солженицыну помогали богатые русские эмигранты? Нет! Наоборот, он помогает всем сам, основывает фонды, содержит газеты, как, например, «Наша страна» в Буэнос-Айресе.

«Где деньги, Зин?». Ах! Нобелевская премия! И тут вновь «top secret»: премию Солженицын получил, но сколько и куда пошло? Для сравнения: Михаил Шолохов, удостоенный Нобелевской премии по литературе, в 1965 году получил 62 тыс. долларов. Этого не хватит даже на покупку поместья и постройку дома. И бизнесом Исаич вроде не занимался. Так и жил наш новый Толстой без Ясной поляны и Михайловского, но куда богаче Льва Николаевича и Александра Сергеевича.

Мне скажут, зачем считать деньги в кармане великого русского патриота? Ну что ж, обратимся к идеологии Солженицына.

В мае 1974 года Солженицын говорил: «Поеду в США, буду говорить в сенате, буду беседовать с Президентом, хочу уничтожить Фулбрайта и всех сенаторов, которые намереваются идти на соглашения с коммунистами. Я должен добиться, чтобы американцы усилили давление во Вьетнаме»[51].

Ну а когда янки решили уйти из Вьетнама, он упрекал Америку, «что духовное банкротство и физическую трусость», которые «привели ее к „поспешной вьетнамской капитуляции“»[52].

Итак, как я уже говорил, во Вьетнаме американцы убили не менее 4 миллионов людей, большинство из которых были мирными жителями.

Взяли янки и без объявления войны начали бомбить суверенное государство Демократическую Республику Вьетнам. На Вьетнам американская авиация сбросила 6,7 млн. тонн (!) бомб. Для сравнения: на Германию в ходе Второй мировой войны американцы сбросили 2,7 млн. тонн бомб, то есть в 2,5 раза меньше.

Если в ходе Второй мировой войны янки не рискнули применить химическое оружие, то во Вьетнаме они его использовали в большом объеме. Правда, в пропагандистских целях американцы объявили, что химия применяется исключительно для уничтожения тропических лесов. Ну а вместе с лесами погибли десятки тысяч вьетнамцев и сотни американцев.

И вот Солженицын предлагает «усилить давление». Убить еще пару миллионов вьетнамцев или развязать термоядерную войну? Не будем забывать, что во Вьетнаме сражалось свыше 60 тыс. советских военных и несколько сот гражданских специалистов. Мой отец получал мизерную зарплату, занимая солидный пост в ВПК, в стране не хватало жилья, легковых автомобилей, а новейшие ракеты, истребители, артсистемы и т. д. сотнями и тысячами шли во Вьетнам.

США ушли из Вьетнама не по доброй воле, а лишь осознав неизбежность еще большего поражения. Правда, американские генералы и адмиралы предлагали атаковать советские разведывательные суда, крейсировавшие в нейтральных водах у берегов Вьетнама и острова Гуам – главной базы американских стратегических бомбардировщиков, бомбивших Вьетнам. Но наши РЗК прикрывались атомными подводными лодками, оснащенными крылатыми ракетами и торпедами со спецзарядами.

А Исаич кричал: «Давай! Давай!». Кстати, он несколько раз призывал Штаты уничтожить коммунизм с помощью ядерной войны. Солженицын публично заявил: «Ход истории возложил на США руководство миром».

Солженицын поздравил генерала Пиночета, совершившего государственный переворот в Чили и тысячами убивавшего без суда и следствия людей на стадионах в Сантьяго. Исаич искренне скорбел по поводу кончины фашистского диктатора Франко и призывал новые испанские власти не спешить с демократизацией страны.

Солженицын гневно обличал американских президентов Никсона и Форда за потакание и уступки СССР. Они де «недостаточно активно вмешиваются во внутренние дела СССР, и в том, что „советский народ брошен на произвол судьбы“. „Вмешивайтесь, – призывал Солженицын, – вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете“»[53].

Томаш Ржезач так описал свою беседу с Солженицыным в Швейцарии:

«– В России, – говорит он, – при царе была свобода. Ныне там царят угнетение, террор, страх. Но если бы большевики пали, тогда – о боже! – наступила бы анархия…

– Что делать, друзья? – задает он вопрос и сам же на него отвечает: – Россия должна возвратиться к своим старым границам. К границам времен Ивана Грозного. Отказаться от своей активности в Прибалтике и в бассейне Черного моря…

– Россия не нуждается в море, мы не морской народ, как англичане, а сухопутный. Наша активность на море противоречит исконному русскому образу жизни, вносит в него чуждые элементы и разлагает мораль нации. Так же как от моря, мы должны отказаться и от своих земель в советской части Азии, где живут народы, чуждые нам по своей культуре, языку и, прежде всего, по религиозным традициям. Замкнуться, сосредоточиться – это единственная возможность для дальнейшего развития русских.

Затем Александр Исаевич делает паузу. Тыльной стороной ладони гладит он свою бороду. Его искристо-голубые глаза темнеют. Тишина, словно неуловимое чудище, наполняет комнату.

Солженицын глубоко вдыхает воздух и, делая ударение на каждом слоге, продолжает:

– Россия согрешила. Согрешила перед собой и другими народами, поэтому иссякли ее моральные, социальные и политические силы. Единственное, что у нее осталось, – это чудовищная военная мощь, которая без труда способна за две недели уничтожить всю Западную Европу. Это действительно так: без труда может уничтожить, но уже ничего не может без труда обновить… Прежде всего, она не может воскресить свои моральные силы и свою здоровую, истинно национальную жизнь, если только…

Долгая пауза, затем выкрик:

– … если не будет покаяния!

Легкий удар кулаком по колену и снова выкрик:

– Россия должна покаяться!»[54]