– Надо срочно звонить ее родителям, поговорить, задать вопросы… Может, ее на самом деле ограбили, украли в парке деньги, а мы подозреваем Крупина, держим его…

Он улыбнулся ее манере выражаться: «мы» подозреваем, «мы» держим… Какая же она была милая, нежная, голенькая и чистая, мокрая, сладкая…

– Не слизывай пену, отравишься. – Рита закуталась в полосатое «зебристое» полотенце и протянула Марку такое же большое, голубое. – Дело-то важное, зачем медлить? Предлагаю выпить чаю и отправиться к этим Вакуленко… Только сначала выясни, где именно они теперь живут – в квартире Крупиных или у себя?.. Но в любом случае у Лидии Григорьевны была возможность покопаться в вещах своей покойной дочери… И если деньги не были растрачены, то они вполне могли быть спрятаны где-то среди ее вещей… Вряд ли она заняла деньги у Перевалова, чтобы положить их в банк.

Марк подумал, что надо бы заехать на работу, взять из сейфа вещи, которые принесла ему сегодня Брагина.

Лидия Григорьевна встретила их со смущенной улыбкой на лице:

– Проходите, Марк Александрович…

– Это моя коллега, – коротко объяснил Марк присутствие Маргариты.

– А мы вот тут пока живем, здесь и кроватка для Дашеньки, да и вообще, Валеры-то нет, хочется побыть здесь, где жила Виолетта… – Марку показалось, что у нее не получилось всхлипнуть, и она произвела носом какой-то трубный, нелепый всхрап. – Вы бы сразу спросили меня про деньги… Я вам и по телефону сейчас сказала, и повторю: да, деньги я нашла, в шкафу, под постельным бельем… Полторы тысячи долларов. Еще в шкатулке – около десяти тысяч рублей… А это так важно? Понимаете, мы все делали для того, чтобы наша дочь ни в чем не нуждалась… Хотя, сами понимаете, на личные расходы… такие деньги… После вашего звонка я прижала Павла Дмитриевича, и он признался, что Виолетта просила у него денег… не конкретную сумму, а просто сказала – мол, дай сколько не жалко… Хотите чаю?

– Можно…

Павел Дмитриевич, молчавший до этого времени, подсел за стол к Марку:

– Вы понимаете, она время от времени просила у меня деньги, но это же нормально… Она – единственная дочь, и мне для нее ничего не было жалко…

– Вы знали, на что ей понадобились деньги?

– Конечно, знал! Она сказала, что ей надо немного обновить гардероб… Сейчас же цены сами знаете какие… Виолетта присмотрела себе сумку какую-то, итальянскую, она мне так и сказала, моя девочка… – Его глаза, розовые от постоянных слез, наполнились влагой. – Еще что-то про туфли говорила, а я слушал и думал: хорошо, что она хотя бы немного отвлекается, что у нее, помимо этой ее убийственной ревности, есть еще и нормальные женские желания…

– Сколько она попросила денег?

– Она сказала, что ей отложили вещей в салоне на крупную сумму, но она купит только на ту, что я ей дам… Я неплохо зарабатываю и знаю, что Лидия только радуется тому, что Виолетта старается хорошо выглядеть…

– Это правда. Я всегда знала, что рано или поздно она встретит другого мужчину, а для того чтобы произвести на него впечатление, надо хорошо выглядеть… Я сама советовала ей всегда одеваться так, словно идешь на свидание… Вот только она ничего, видимо, не успела купить, раз деньги здесь…

– Так сколько вы ей дали?

– Около двух тысяч долларов…

– Когда это случилось?

– Примерно неделю тому назад…

Марк подумал: если бы Виолетта, предположим, влипла в какую-нибудь историю и ей понадобились бы деньги, то она потратила бы их уже давно, не стала бы хранить в бельевом шкафу. Или, если бы Крупину нужны были деньги, она тоже отдала бы их мужу немедленно… Но, может, она так и сделала, взяв две тысячи долларов у Перевалова? Одно Марку было ясно: в парке ее убили не из-за денег.

– Лидия Григорьевна, взгляните, пожалуйста, на эти вещи… Вы узнаете это кольцо? Сережки?

Лидия Григорьевна выглядела явно растерянной.

– Даже не знаю, что вам и сказать… Я и тогда хотела признаться вам в том, что я знаю далеко не все украшения своей дочери… Это раньше, когда мы жили вместе, я знала наперечет все ее браслеты, цепочки, кольца… Вот, пожалуйста, вы говорите, что это ее вещи… Вполне возможно! Мне кажется, что я видела ее в этих серьгах… но могу и ошибаться… А где вы все это взяли?

– Потом объясню. А этот пеньюар? Там внутри – тапочки…

– Ну, конечно! Это ее вещи! Мы с ней покупали это еще перед ее свадьбой, в салоне для новобрачных… Так откуда это у вас? – Она встревожилась и даже как-то сжалась, словно в ожидании нехороших новостей.

– Лидочка, успокойся… – Павел Дмитриевич положил свою руку на кисть жены.

– Это она давала поносить Маше Брагиной… Маша мне и принесла сегодня вещи, сказала, что Виолетта дала ей это для какого-то свидания…

– Узнаю Машку! Вот ругаю ее, обзываю по-всякому, а девчонка-то она неплохая, честная, видите? Да и к Виолетте была привязана… Помогала ей… Вы же понимаете, как сложно молодой матери ходить на свидание…

– Лида! – неожиданно прикрикнул на нее муж. – Услышу еще раз об этом типе…

– Мой муж невзлюбил Леонида в первый же день… – извиняющимся тоном объяснила Марку Лидия Григорьевна. – А мне он нравится. И я жалею, что Виолетта так и не решилась или просто не успела к нему уйти…

– Да он старше меня почти на двадцать лет! Старик!

– Помолчи, Паша. С молодым-то у нее сам знаешь как было… Муж нужен не только для постели… Да и Валерка этот не баловал ее своим мужским вниманием, уж я-то знаю… Кобель! Всю ласку растрачивал в чужой постели, ненавижу…

В машине Рита спросила о медсестре из лаборатории: вспомнила ли она, как выглядела Федорова Алла или Маркелова Анна Андреевна – женщины, сдававшие в этот день кровь. Марк вспомнил, что рассказал ему Локотков: нет, ничего эта медсестра не вспомнила.

– Не вспомнила женщину, которая украла у нее кровь?! Да не может такого быть… Вот ты поди к ней с моей фотографией и покажи, спроси – помнит ли она меня? И я уверена, что она ответит положительно: как можно не запомнить человека, который у тебя в кабинете грохнулся в обморок? Это просто невозможно!

– Ты предлагаешь принести ей фотографии всех тех, кого мы подозреваем? Но кого мы подозреваем? Какую женщину?

– Понятия не имею… Но ведь кто-то подменил кровь…

– Тогда напрашивается один вывод: эта медсестра лжет!.. В твоем случае она наверняка скажет правду, потому что ты ни в чем не замешана, больше того, она будет возмущаться тем, что кровь подменили, что вместо пробирки с кровью в лаборатории оказалась пробирка с лаком для ногтей… А вот в другом случае, в том, где замешано преступление, она будет молчать… И не из страха! Откуда ей, предположим, знать – имеешь ли ты отношение к убийству Крупиной или нет?..

– Думаешь, ей заплатили?