- Ой, гордая какая! - рассмеялся Хлыст. - Подумаешь - мужняя жена! Чего пришла тогда?

- Я к Полозу, по делу. И Гоже принесла кое-чего. Иди, ты чем-то был занят.

Есеня смотрел на нее и не знал, как к этому относиться. Он успел забыть о ней, и о золотом, и о том, каким дураком она его выставила в глазах базара, но тут обида с новой силой подступила к горлу. Он стиснул кулаки и смотрел на нее не отрываясь, пока она не заметила его.

- Ой, у вас новенький появился! Молоденький какой!

- Воробушек, - кивнула мама Гожа.

Горшечница подошла поближе и всплеснула руками:

- Батюшки, да я же его знаю! Он мне золотой на базаре дал, представляешь, Гожа?

Есеня скрипнул зубами, развернулся и рванул в лес. Он не мог ударить женщину, не мог оскорбить, но ему очень хотелось сделать что-нибудь такое.

- Жмуренок! Куда? Щас обедать будем! - крикнул вслед Хлыст, но Есеня не остановился.

Впрочем, успокоился он быстро и, погуляв минут двадцать, вернулся в лагерь, надеясь, что горшечница уже ушла. Но он ошибся. Напротив, она села обедать вместе со всеми, кто оставался в лагере, и разбойники слушали ее рассказ о событиях в городе - а говорила она без умолку.

- Воробушек, иди скорей, послушай! - позвала мама Гожа, и Есеня вдруг понял, что ему тоже ужасно хочется узнать: как там? Что изменилось за эти пять дней? Что на базаре делается, видела ли эта Загорка Звягу или Сухана, а может, слышала о них что-нибудь?

Он взял с чугунной плиты приготовленную ему миску с кашей и сел около очага, стараясь не смотреть на горшечницу.

- Давай познакомимся, воробушек, - сразу же предложила Загорка, - а то я так и не узнала, как тебя зовут.

- Я Балуй, - ответил он угрюмо.

- Он Жмуренок, - захохотали разбойники. - Правда, что ли, золотой ей отдал? На бедность!

Они снова захохотали, хлопая Есеню по плечам.

- Ну и отдал, - огрызнулся он.

- Чего ржете? - возмутилась Загорка. - Я чисто сработала, а он - добрый мальчик, он меня пожалел. Небось, батька выдрал за золотой-то?

- А то, - хмыкнул Есеня.

Разбойники захохотали еще громче.

- Вот видите? А вы ржете, - Загорка потянулась и погладила его по голове, а Есеня отстранился. - Ты что же, сердишься на меня? Не сердись.

- Ничего я не сержусь.

- Сердишься, я вижу. Работа у меня такая, кто-то вот обозы грабит, а кто-то на базаре деньги у лопухов выманивает.

- Ой, Жмуренок, ну какой ты… - Хлыст смахнул слезу из угла глаза, - какой ты пентюх! У нее же на лбу написано, что она лиса хитрющая, как же ты на такую дешевку клюнул-то?

- На свой лоб посмотри, - парировала Загорка. - Не обижай ребенка, он добрый. Воробушек, на самом деле воробушек!

- Сама ты… - сквозь зубы проворчал Есеня.

Крик из леса заставил разбойников вскочить на ноги, Есеня поднялся вместе со всеми, мама Гожа побледнела и отставила в сторону миску с кашей.

- Это Полоз кричал, - пробормотал Хлыст.

- Пошли, пошли быстро!

Они побросали обед на широкую плиту очага и побежали на крик. Есеня кинулся за ними, в лес, в сторону ручья, и вскоре они вышли навстречу Полозу и остальным разбойникам - те стояли у воды. Троих разбойников несли на носилках, собранных из тонких жердей и веток. Щерба опирался на палку, одна штанина пропиталась кровью, но он шел сам, еще один разбойник прижимал рукой рану на боку.

- Помогайте, - велел Полоз, и все как один разбойники из лагеря вброд перешли ручей. Есеня, хоть не любил купаться в одежде, не мог не последовать за ними. - Да не нам - Щербе и Гурту, не надо им раны в грязной воде полоскать.

- Как вас угораздило?

- Нас в деревне ждали. Забой убит. Они хотели взять пленного, но мы не дались.

Есеня посмотрел на носилки и увидел рыжего Брагу - через его грудь прошел сабельный удар, рана была прикрыта повязкой, но та давно пропиталась кровью насквозь: по краям черной, а в середине ярко-алой. Есеню замутило, и он шагнул обратно в ручей.

- Жмуренок! - окликнул его Полоз. - Под носилки вставай, подстрахуешь.

Они подняли Брагу повыше, чтобы пронести над водой, и Есеня понял, что от него требуется: поддерживать носилки снизу, чтоб не перевернулись. Но с них капала кровь - Есеня никогда не видел столько крови. Он вообще-то крови не боялся, но ее было слишком много, слишком. Она стекала вниз и запекалась сопливыми сгустками, и по этим сгусткам бежали свежие капли, густели и падали в воду тягучими шлепками.

- Ну? - рявкнул Полоз. - Что встал?

Есеня стиснул зубы и зажмурил глаза, нагибаясь под носилки, взялся руками за липкие жерди и тут же почувствовал, как за шиворот плюхнулось что-то теплое и склизкое. Рот наполнился вязкой солоноватой слюной. По руке вниз побежала темно-красная дорожка, заползая в рукав, капнуло на макушку; желудок попытался выбросить недоеденный обед, но Есеня плотно зажал рот и запрокинул голову. Всего-то десять шагов… Густая капля крови упала на поднятое лицо, и, как только Есеня услышал: «Опускаем», так выкатился из-под носилок и хотел сбежать в лес, но его вывернуло тут же, прямо в воду, под ноги Хлысту, который вдвоем с Рубцом тащил через ручей стонущего Щербу.

- Ах ты сморкач! - рявкнул Щерба и слегка подтолкнул Есеню под зад здоровой ногой.

- Сиди спокойно, - огрызнулся Хлыст, - и так тяжело.

- Жмуренок! Там еще двое носилок, вперед! - велел Полоз, оглянувшись.

Есеню вырвало снова, по дороге на другой берег, но, как ни странно, во второй раз лезть под носилки оказалось проще. Или крови было меньше, или в желудке ничего не осталось. К третьим носилкам вернулся Хлыст.

Когда раненых переправили через ручей, Есеня немного отстал, прополоскал рот и опустил голову в воду, отмывая волосы и лицо. Его пошатывало и трясло крупной дрожью. Особенно неловко вышло, когда он невольно подслушал разговор Полоза и разбойника по имени Ворошила, который был Полозу другом и смыслил в лекарском деле.

- А ты никого не слушаешь, - шипел Ворошила полушепотом. - Тебе Жидята что говорил? Зачем ты после этого на рожон полез? Не поверил, что ли?

- Жидята всего лишь предполагал, он не знал этого определенно. - Полоз досадливо отмахнулся.

- Заметь, его предположение подтвердилось. И если бы ты хоть немного доверял чужому чутью, то Забой остался бы жив.

- Я все и без тебя прекрасно понимаю, - мрачно ответил Полоз и пригнулся к воде - ополоснуть лицо.

Есеня благоразумно подождал за кустом, пока они уйдут, - нехорошо вышло, он вовсе не хотел подслушивать.

Раненых положили под навесом - над ними хлопотала мама Гожа, Полоз и Ворошила. Помощников у них хватало - разводили огонь, ставили кипятить котел с водой, несли льняные тряпки и рвали их на бинты. Загорка стояла в стороне, бледная и испуганная.